— Слышать ничего не хочу о твоих галлюцинациях, — говорит она, так что желание рассказывать ей что-либо пропадает сразу. Интересно, как она до детектива дослужилась с таким подходом?
Ивви затягивается, потом снова начинает постукивать пальцами по папке. Дело, наверное, все-таки не в никотиновом бешенстве. Что-то волнует ее и волнует по-настоящему. Ивви не то чтобы очень нежно относится к нашей семье, обычно обходится Рождественскими обедами и совместными днями Благодарения, но все-таки мы для нее что-то значим. Стало быть, она за меня волнуется.
Я спрашиваю, очень осторожно:
— Ивви, а взрыв там был?
Она смотрит на меня долгим, каким-то потемневшим взглядом, а потом кивает.
— Рвануло две машины на стоянке. В суматохе твой стрелок и сбежал. Все было очень хорошо подстроено, сразу после выстрела случились взрывы. Никто не погиб и даже не пострадал.
— Хорошо, — говорю я. — Тебя интересует его описание? Он синеглазый, у него веснушки, довольно бледный, на нем была синяя рубашка и зеленый, мятный, кардиган, и бабочка еще — фиолетовая.
— Ты так подробно описываешь, будто на свидание его собирался пригласить.
Я пытаюсь отмахнуться от нее привычным жестом, но боль в плече резко меняет мои планы.
— Еще, — говорю я. — У него сильный ирландский акцент, и он очень плохо цитирует Второзаконие.
— Ты с ним и поговорить успел? — спрашивает она.
— Да, — отвечаю я, но Ивви тут же добавляет к своему предыдущему вопросу еще один — сокрушительный.
— В реальности или нет?
— В реальности.
— Хорошо, в нормальной реальности или нет?
— В нормальной.
Она вздыхает, согласная играть по моим правилам:
— В мире живых?
— Нет. Но все равно запомни про ирландский акцент, хорошо?
Ивви медленно, как будто она слишком сонная для такой монотонной работы, раскрывает папку, потом ставит мою остывающую тарелку с супом на тумбочку, и начинает доставать один за другим листы.