– Привет, девушка-готка, – сказал лидер-гитарист, посасывая мундштук кальяна с гашишем. – Ты завладела сердцем нашего Ларсона. Но ведь ты еще маленькая, правда?
Из его рта валил дым, и ударник выхватил у него мундштук.
В самом конце фургона сидел Ларсон с остекленевшим взором. Он похлопал рукой по сиденью рядом. Дейзи пробралась туда и села рядом.
– Да, вблизи ты еще аппетитнее! Как тебя зовут?
– Дейзи Харт.
– Харт! Да, ты мое сердце, девушка-готка[84].
– Не совсем так…
– Дейзи? Как цветок? – проговорил бас-гитарист с сиденья перед ней. – Это круто.
– Хочешь затянуться, Дейзи, сердце мое? – спросил Ларсон. – Или у нас есть немного кокса, если предпочитаешь.
– Мне и так хорошо.
– Ты ведь американка, верно? А тут что делаешь?
– Я… ну, это долго объяснять.
– Конечно, конечно, – сказал Ларсон; его кожаный пиджак скрипнул, когда он скользнул рукавом по кожаной обивке над плечами девушки. – Я и не ожидаю, что это будет быстро.
– Эй, а ты можешь… сказать мне, кто сидит в том лимузине?
– Который стоит перед нами?
– Да. Мне показалось, что там мелькнул кто-то знакомый.
Соло-гитарист, закашлявшись, выдохнул облако дыма, и все рассмеялись.
– Просто какой-то старик, – сказал Ларсон. – Он постоянно торчит в этом лимузине после выступлений, когда мы здесь играем. Иногда к нему подсаживаются девчонки. Может быть, они думают, что это наш лимузин, что они будут тусоваться с группой.
– Но сам он из машины никогда не вылезает. А его холуи – да, выходят, – добавил лидер-гитарист. – И приводят ему девочек. Обычно вдрызг пьяных.
Сквозь снегопад Дейзи увидела Любену, которая шла с парнем лет двадцати пяти в черной кожаной куртке. Он подвел ее к лимузину, и дверь открылась. Дейзи разглядела сморщенную руку с золотым кольцом и блеск трости с серебряным набалдашником.