Король волшебников

При виде его Джулия освободилась от чар и стала оглядываться по сторонам, как пробужденный лунатик. Куда это ее занесло? Компьютерный голос все еще бубнил в ухо что-то насчет Хофштадтера. Усталость накатила волной; Джулия отмахала, наверно, несколько миль, и солнце уже садилось. Она присела на ступеньку крыльца.

Нужен транспорт. Такси стоит дорого, но ограбление обойдется еще дороже. Притом она чувствовала, что попросту упадет, если сделает хоть один шаг. Джулия отключила БФ и сняла наушники. Тишина. Реальность.

Дверь позади нее отворилась. Джулия встала и сделала рукой знак, что уходит. Вряд ли теория клеточных автоматов послужит достаточным оправданием для сидения на крыльце халупы по адресу Труп-авеню.

Но человек в дверях и не думал ее прогонять. Белый, лет тридцати, он смахивал на сову, был одет в джинсы с винтажным блейзером и имел на голове шляпу типа канотье.

Он смотрел на Джулию оценивающим взглядом. За его спиной в доме виднелись другие люди — они сидели, стояли, перемещались и как-то странно шевелили руками. На миг внутри вспыхнул ядовито-зеленый свет, точно от сварки, и кто-то иронически крикнул «ура». В этом доме так густо разило магией, что трудно было дышать.

Джулия, сидя на корточках, закрыла лицо руками: смех и слезы подступили одновременно. Сейчас она упадет в обморок, блеванет прямо на тротуар или слетит с катушек. Она так старалась уйти от этого, убежать. Старалась по-настоящему. Сломала свой жезл, утопила книгу и навсегда отреклась от магии. Переехала, не оставив нового адреса, — и все это зря. Она бежала недостаточно быстро, убежала недалеко, спряталась плохо, и магия настигла ее. Лыко да мочало, начинай сначала.

ГЛАВА 16

Плывя к берегу (во время чего его чуть не задавил вапоретто), выбираясь из воды по древним ступеням (Большой канал печется о тех, кто падает в него или прыгает) и в одиночку бредя к палаццо (Джош вызволял Поппи из лап полиции, явившейся сразу после того, как Квентин ушел в глубину), он думал только о том, что обратный путь в Филлори все-таки существует. Это была единственная полезная информация, которую ему сообщил дракон. Пуговицу уже не вернуть, ну и ладно: способ все-таки есть, если они, конечно, разгадают эту загадку.

Он думал о том же, отмываясь под горячим, открытым до отказа, получасовым душем от соли, солярки, тяжелых металлов и кое-чего похуже. Вымыв три раза голову и выкинув в мусор любимый королевский наряд, он забрался в постель. Первая дверь, так сказал дракон. Первая дверь. Что за дверь такая?

Задуматься следовало не только над этим. Их короткий разговор был куда как не прост. Возвращение старых богов и что-то насчет героя — все это важно до чрезвычайности, но первая дверь важнее всего. Он обязательно додумается, что это значит, и вернется назад, на свое место. Станет чертовым героем, что бы там дракон ни трындел. Проиграет все, если это поможет выиграть.

Поппи, насилу дождавшись, разбудила его в семь часов — для нее это утро было сродни рождественскому. Квентину она даже и не завидовала; принесла ему капучино, сама успев выпить три. Эти мне австралийцы — того и гляди начнет скакать у него на кровати.

Обсуждение началось, когда сели завтракать.

— Первая дверь, — размышлял Джош. — Видимо, первобытная — типа Стоунхенджа.

— Стоунхендж — календарь, а не дверь, — заметила Поппи. В порядке ознакомления ей сообщили мимоходом, что Филлори существует на самом деле. Она схватила это на лету, как схватывала все остальное, и теперь накапливала информацию — воображение не включалось в процесс.

— На ней может быть часовой замок. Как в хранилище.

— Забудь про Стоунхендж, — посоветовал Квентин. — Это скорее всего в Венеции — ворота моря какие-нибудь.

— Венеция — порт, то есть своего рода дверь. Портал. Под дверью подразумевается весь этот город.

— Но почему она первая?

— Возможно, дверь метафорическая, — предположила Поппи. — Библия, например — как у Дэна Брауна.

— Спорю, это как-то связано с пирамидами, — снова Джош.