Дождь для двоих

Он шел к вокзалу по знакомым улицам. В кармане были его последние личные сбережения, и он собирался отдать их Поводырю. Он даже не помнил, когда и как получил их, это осталось где-то в прошлой жизни. Скорее всего, они предназначались для годовых расходов в академии, откуда ему пришлось уйти. А возможно, он копил на что-то ценное.

На вокзале, как это ни странно, еще остались следы того взрыва, последствия которого он пытался ликвидировать и чуть не был пойман. «Наверное, те двое, что идут за мной, хорошо помнят, как я ушел у них из-под носа», – ухмыльнулся Тинар про себя, хотя затем рационально заметил, что конкретно этих двоих там могло и не быть.

На вокзале частенько ходит пара-другая Поводырей, они исправно платят за проезд всех, кого они взяли под опеку, и даже готовы отдавать некоторые деньги за то, чтобы их тут никто не трогал. Впрочем, их никогда не видно сразу. Тинар прошелся по каменной платформе, по одной, другой и, наконец, нашел. Этот Поводырь был огромный, выше юноши на две головы. В его руках была соответствующих размеров трость, которую он, впрочем, держал двумя пальцами и явно не испытывал никаких проблем с этим.

Тинар протянул мешочек с золотом и ассигнации, которые у него были. Их разговор был коротким, но емким, Черные шинели не могли разобрать в нем ни слова. Им приказано было помешать Тинару бежать из Тейна, если будет предпринята такая попытка. Губернатор не сильно посвящал своих бойцов в суть дела. Он предполагал, что Тинар постарается убежать, и был прав. Была поставлена задача поймать его и доставить обратно, а значит, необходимо подобраться к нему в тот момент, когда он не будет готов. Но юнец, словно издеваясь над преследователями, постоянно посматривал в их сторону и даже не думал скрываться.

Наглец шел легкой походкой и выделялся из толпы вздернутым подбородком. Черным шинелям казалось, что наследник приведет их в ловушку, но каким именно образом он это сделает, было непонятно. Вот он поговорил с Поводырем и сел в общий пассажирский вагон. Пытаться захватить его там было невозможно, губернатор запретил открытые действия, чтобы не вызвать никакого резонанса в обществе. Тинар был слишком умен, чтобы ехать в одиночестве.

Поезд шел с остановками. Черные шинели спали посменно, Тинар же спал всю дорогу совершенно беззастенчиво, будто ему ничего не угрожало. Огромный Поводырь несколько смущал преследователей, но они знали, что с ним можно договориться, если речь пойдет об аресте.

К полудню поезд прибыл на станцию, откуда ходили караваны в Иззен. Тинар как ни в чем не бывало поднялся со своего места и вышел из вагона, как и его молчаливый спутник. Вот она, граница Тейна. Преследование достигло здесь своей высшей точки, и Черные шинели догнали путников у самой границы Пыли.

– Приказом губернатора Тейна! Тинар Мотер арестован!

– Предъявите бумаги, – безучастно сказал Поводырь.

– Мы офицеры Черных шинелей, этот человек не имеет права покидать пределы города!

– Я хочу видеть письменный приказ. С чего мне знать, что вы не обманете меня? – все тем же монотонным голосом продолжил человек в сером.

Офицеры переглянулись. Тинар не вступал с ними в диалог, словно вообще тут был ни при чем. Наследник Тейна спокойно укутывался в серое тряпье, пряча в нем невольную улыбку.

– Вы никуда его не поведете, – сорвался один из бойцов губернатора и сделал шаг в сторону Тинара. И тут же получил удар в солнечное сплетение от Поводыря. Второй офицер сделал подобную ошибку, решив, что успеет помочь товарищу, и пропустил удар в шею, после чего безвольно рухнул поверх первого.

– Они живы? – опасливо спросил Тинар, глядя на безвольные тела.

– Все, как договорено, – ответил Поводырь. – Идем. У нас впереди путь без сна, как ты просил, поэтому нужно сосредоточиться на самом главном.

«Эфья, жди, – подумал Тин. – Я иду».

* * *

Анина не знала, что предположить. Эфья никогда не плакала в таких количествах, как за последние дни. И хотя она и считала, что слезы – это полезно для женского организма, душевное состояние ее дочери ей совсем не нравилось. Понять, из-за чего конкретно она плачет, было невозможно. Обидел ли ее Тинар, не получился разговор с Дораном, или, быть может, у нее просто так болит локоть, на котором были ужасные шрамы, что она не в состоянии сдерживать слезы? Эфья все равно никому ничего не скажет. Иногда принцесса порывалась к телефонному аппарату, но потом уходила от него, как от проклятого, словно боялась прикоснуться к трубке. А с утра Эфья не вышла из комнаты на завтрак, и только и было слышно, как она всхлипывает. Дверь была закрыта на ключ, и, как правительница Иззена ни увещевала открыть ей, дочь так и не ответила. Тон, хоть понимала еще меньше, чем ее мама, чувствовала боль сестры, как свою, и была мрачнее тучи. Она понимала, что ее тоже не пустят к Эф, и потому даже не пыталась прорваться.

Эфья вышла к обеду. Подавали куриный бульон. Принцесса усилием воли отправила в рот пару ложек и отодвинула от себя тарелку.

– Дорогая, тебе нужно поесть, – сказала Анина, но не своим привычным наставительным тоном, а скорее печально, осознавая, что Эфья ее не послушает.

Из глаз принцессы снова текли слезы, на этот раз без рыданий. Эфья взяла салфетку и аккуратно вытерла лицо, взяла булку и принялась жевать. Тон аккуратно выскользнула из-за стола и отправилась на улицу, пользуясь тем, что Анина сейчас полностью поглощена старшей дочерью. И хотя настроение у нее было отнюдь не веселое, ей все равно хотелось гулять, учитывая, сколько дней из-за дождя она просидела дома.