Призрачно всё,

22
18
20
22
24
26
28
30

Я промолчал. Что я мог ей сказать? Ведь я в самом деле ее подозревал. Так, как и всех остальных. Но ее чуточку больше.

— Какой ты глупенький… И почему мне нравятся глупые мужчины?

— Наверное, потому, что умных еще не придумали.

Тома засмеялась, жидкость в ее бокале заволновалась, грозя выплеснуться наружу.

Мы сидели в баре и, если можно так сказать, снимали нервное напряжение. Денек выдался еще тот.

Где-то с час назад укатила «скорая». Марине заклеили царапину возле виска, теперь шрам, наверняка, останется на всю жизнь. Правда, не факт. Пластическая хирургия способна на чудеса. Главное, что осталась жива. Пуля прошла по касательной, и происхождение раны объяснили падением.

Наталье Владимировне вкололи лекарство, теперь она почивала в своих апартаментах, Сергей Петрович неотлучно находился при ней.

Шеф пропадал в склепе. Туда наехало много народу, как я понял, из спецслужб и разбирали найденный нами немецкий архив.

Ничего интересного: папки с бумагами, к тому же, не на нашем языке. А с языками у меня никогда не ладилось. Но шеф был возбужден не то слово. Два юриста фирмы ни на шаг не отступали от представителей спецслужбы, и, наверное, в этом был резон.

— Славик, а когда ты начал меня подозревать.

Я призадумался, пытался вспомнить.

— Наверное, когда понял, что Семеновна — твоя родственница.

— Ты же ничего о ней не знал.

Я вспомнил фотографию на стенке в жилище старушки.

— Интуиция, наверное. А потом эта история в подземелье…

Тома провела рукой по голове. Она уже сняла повязку и прятала заклеенный пластырем ушиб под вязаной шапочкой.

— Я и правда, не знаю, кто меня ударил.

— Наталка, вряд ли, — предположил я. — У нее бы силы не хватило. Скорей всего, Влад. Только зачем?

— Этого мы, наверное, никогда не узнаем, — улыбнулась Тома. — А все — мое любопытство. Хотела узнать, кому по ночам не спится.

— Наивная. Здесь, вообще, никто ночью не спал.