«…Во где анафема! Арзарет, терра инкогнита, из рака ноги!» — в замешательстве выругался Филипп. С замиранием сердца, не переводя дыхания, он по первому впечатлению, вернее, по наитию почти правильно оценил ситуацию. «Поразительно… натюрморт, дебита ностра…»
Малоприглядный городской пейзаж и невиданный архитектурный ландшафт, представшие перед его взором, пораженным мгновенно отмеченным, он воспринял практически и ситуативно.
«Не было печали… Господи, помилуй! как домой-то мне отсюда попасть..? Не пройти, не проехать…»
Не отпуская руки от массивного латунного кольца на двери сверхнадежного безопасного убежища, Филипп Ирнеев принялся озадаченно изучать окружающую безрадостную обстановку:
«Батюшки-светы! Ну и дикость же тут в мерзости запустения! Не время и не место, иже сосуд скудельный…»
Возвращаться в сверхрациональное пространство-время асилума рыцарь Филипп не спешил, хотя секундой ранее чуть было не рванулся назад в приступе внезапной паники. Он таки интуитивно почувствовал, осознал, насколько реально его убежище обескуражено и озадачено не меньше, а может, и больше своего лишь отчасти растерянного партнера.
«…Теоретически взять… недоразуменно входи, выходи туда-сюда, но снаружи определенно ничегошеньки не изменится. Небось, не виртуальная матрица, перезагрузка невозможна…
Куда же это меня так огорошено занесло в нагрузку и разгрузку..?»
На практике, отвратительной и поразительной неожиданности наш герой не поддался. Более того: Филипп Ирнеев почел благоразумным покамест не переходить в духовную ипостась инквизитора, искусно отрешенного от дикой материальной реальности, открывшейся перед его глазами.
То, что перед ним не видение, ему стало ясно с первых же мгновений рационального, логичного, хладнокровного изучения окружающих его со всех сторон старых обгоревших стен, руин, развалин… Между ними оплавленные или же кое-где остро изломанные обломки, горы бетонно-кирпичного мусора где-то, когда-то бывшие домами, зданиями, сооружениями на центральном осевом проспекте Дожинска и окрестных улицах.
«…Иначе и все одначе, краски тусклые, зелень и плесень сероватых тонов, тени размыты. Пускай и солнце в зените, но визионерской сверхконтрастности не наблюдается. Ни ветерка, ни звуков, ни резких запахов…
Остатки домиков, пожалуй, мне знакомы. Половина колоннады, ведущей к проспекту, так-таки уцелела…
Просторно и пусто вышло… и видать этак можно далеко и близко.
По-таковски бомбардировочная авиация поработала? Или же массированный ракетно-артиллерийский обстрел? Возможно, оперативно-тактическими ядерными боеприпасами с большой дури шарахнули?..
На рыцарский сигнум Филипп безотчетно глянул в первую же секунду вынужденной рекогносцировки, рефлекторно, автоматически, как обучили, задержав дыхание. Ни цвет, ни изменяемая огранка бриллианта не засвидетельствовали присутствие в воздухе и на почве опасных концентраций боевых отравляющих веществ или чрезмерно радиоактивного заражения местности.
Точь так же на отработанных воинских рефлексах он, не раздумывая, убедился в наличии и боеготовности оружия. Регул на поясе, Филомат в руке, взведен, снят с предохранителя; два запасных магазина в брючном кармане…
В принципе Филипп где-то и когда-то был полностью готов отправиться на светское мероприятие к лорду Патрику в Филадельфию.
«Подготовлен, как следует, в силах и средствах», — уже вполне сознательно он мысленно перебрал наступательные и оборонительные ритуалы, какие сможет активировать в доли секунды посредством сигнума, наперсного рубинового распятия инквизитора и огненного опала-апотропея в галстуке.
«Будем знакомы, леди и джентльмены, Бонд, Джеймс Бонд… Тукседо-мен, из рака ноги, черные лаковые туфли, черный смокинг и черный юмор…
Все ж таки здесь гораздо уместнее смотрелся бы бесцветный и бесплотный «сумеречный ангел» или на худой конец полевой камуфляж из импрегнированного светопоглощающего «блэкхоул фрииз» и ботинки-гады по колено… Думается, и «снарл» с полудюжиной магазинов тоже не помешают… И полевой питательный рацион…