Копье. Гробница

Матер помедлил с ответом, прислушиваясь к своим ощущениям.

— Так поезжайте и привезите их сюда! — отрывисто приказал он. — Фил, откройте ворота.

Прихрамывая, он пошел к своему автомобилю; один из агентов остался у ворот, распахивая настежь обе створки, а другой сел за руль «Гранады» и, дав задний ход, выехал обратно на проселок.

Матер неуклюже забрался в кабину, тяжело опустился на водительское кресло. Одежда его промокла насквозь. Он старался не думать о той ужасной боли в раненной ноге, которая будет мучить его завтра. Он въехал в ворота и притормозил, подождав, пока его подчиненный не усядется на заднее кресло.

— Боже, что там творится возле дома?

Матер посмотрел вперед, куда указывал его товарищ. Неясные фигурки скользили сквозь туман, двигаясь бесшумно под дождем.

— Собаки, — сказал оперативник. — Должно быть, это сторожевые псы. Странно, они до сих пор не попадались мне на глаза.

— Вы можете сосчитать их?

— Вряд ли. Очень сильный дождь. Я едва вижу собравшуюся стаю. Ах, черт возьми, вон еще звери — они лежат на земле.

Матер не стал более терять ни секунды. Он резко нажал на педаль акселератора, и машина рванулась вперед. Очень скоро она нырнула под сомкнувшиеся ветви деревьев, нависшие над дорогой.

Глава 44

Жертва

Холлорана ошеломила происшедшая с его клиентом перемена.

Из теней, отбрасываемых каменными статуями, выходил скрюченный старик, старик с сухой, потрескавшейся, чешуйчатой кожей; неровные, морщинистые складки мертвой ткани свисали вниз, маленькие хлопьеобразные чешуйки отпадали в такт его шаркающей медлительной походке. Поверх воспаленных язв, где в глубоких трещинах кожи показывалась темно-красная плоть, блестела какая-то мазь. Волосы низко спадали на лоб; меж черными прядями просвечивала мутновато-белая кожа. Руки Клина показались Холлорану сплошной раной — кожа с них почти полностью сошла. Клин хрипло, тяжело дышал, словно те несколько шагов, которые он сделал, дались ему немалым трудом.

Он остановился перед Холлораном, пошатываясь; кривая усмешка на его обезображенном лице была похожа на мертвый оскал гниющего черепа.

— Жутко, да? — спросил он все тем же высокомерным, чуть ироничным тоном. — Однако в конце концов это поправимо. Еще не поздно, Холлоран. Может быть, мне будет гораздо хуже, чем обычно, но теперь я по крайней мере знаю, в чем причина моего недомогания.

Отвратительное, ужасное лицо приблизилось к лицу Холлорана, и теперь он мог рассмотреть мельчайшие детали; налитые кровью глаза, не мигая, глядели из-под воспаленных век. Даад крепко натягивал свою гарроту, так что Холлоран не мог отшатнуться прочь от этого мерзкого и страшного чудовища, что стояло напротив него и обдавало его нестерпимым смрадом — тот же самый запах исходил от старика, которого Холлоран обнаружил в сторожке.

— Ты отнял у меня моего заместителя, моего двойника, — прошипел Клин, — ты разорвал связь и нарушил равновесие. Я меняю кожу лишь один-единственный раз в году — это одно из условий договора, такой ценой я расплачиваюсь за свое бессмертие. Как змея, ты видишь, Холлоран. Бел-Мардук сделал меня похожим на змия.

Он хрипло, протяжно вздохнул — и задержал дыхание, очевидно, почувствовав боль где-то внутри своего тела. Из глубокой трещины на его уродливом лице начала медленно сочиться темная кровь, смешанная с маслянистым гелем.

— Это может пройти, — наконец, выдавил из себя Клин. — Еще не поздно остановить распад. Вы сами увидите, Холлоран. Вы примете участие в обряде. Он отвернулся и заковылял по мокрому, грязному полу, опираясь на руку Кайеда; Кора и Палузинский пропустили вперед шаркающую фигуру — Холлоран заметил, что Палузинский отступил на шаг, когда Клин проходил мимо него, словно медиум был прокаженным. Кора застыла на месте, словно зачарованная. Умащенная кожа Клина поблескивала в лучах свеч.