Шей грубо пихнул его кулаком:
— «Делай, что тебе приказывают! Дом совсем рядом, и «он» там! Мы не уйдем отсюда, пока не разделаемся с ним!»
Он повернулся и, подталкивая своих парней в спины, погнал их прочь от озера, где туман создавал такие странные обманы зрения — ибо то, что они увидели, не могло быть ничем иным, кроме миража. Хотя… Хотя не видел ли он своими глазами, как двух его людей утащило в эти ужасные глубины?..
Шей побежал, отгоняя от себя тревожные мысли, собираясь с силами и подчиняя всю свою волю единой цели, и криками подгоняя Мак-Гаира, неохотно последовавшими за ним. Они подчинились ему; хотя оба были напуганы до смерти, им и в голову не приходило ослушаться.
Они не поддались искушению еще раз посмотреть на этот загадочный, поднимающийся из бурлящей воды остров — казалось, они слышат в самой глубине своей души тихие нашептывания, подстрекающие их обернуться к озеру. Они не обращали никакого внимания на хлюпанье и бульканье, раздававшееся у них за спиной. Они не сводили глаз с особняка — до него было рукой подать; ползущий с озера туман, застилающий все вокруг, придавал старинному дому сходство с крепостью.
Почти во всех окнах особняка горели огни, и от этого они почувствовали странное облегчение, несмотря на все опасности, которые еще грозили им впереди — ведь они приступали к выполнению самой сложной части своего плана. Они шли к этим огонькам сквозь тьму, словно к далекому маяку, указывающему верный путь в бурную ночь.
Они пересекли лужайку и ощутили более твердую почву под ногами. Заскрипел гравий. Все трое рванулись вперед, не слишком заботясь об укрытии на тот случай, если из дома за ними кто-то следит. Впереди показалось парадное крыльцо; двери под навесом казались темным входом в таинственную пещеру. Флинн изо всех сил старался поспеть за двумя своими товарищами. Боль в вывихнутой лодыжке очень мешала ему; он засунул руку в карман своей куртки, нащупывая пальцами пистолет — прикосновение к оружию немного облегчала его страдания. Внезапно он застыл на месте, чуть повернувшись в сторону.
Он заметил свет фар. Огни приближались к ним!
По дороге мчалась машина. Три мужские фигуры застыли, выхваченные из темноты ослепительными лучами прожекторов. Послышался визг тормозов, и машину резко занесло на влажной дороге, прежде чем она остановилась шагах в двадцати от них. Дверцы открылись. Кто-то закричал.
Глава 46
Шаг к гибели
Язычки пламени свеч дрогнули и потускнели; над ними поднялись легкие струйки дыма. Клин подошел ближе; его руки, сжимавшие черную чашу, казались синевато-багровыми на фоне черного одеяния. Чаша, которую он нес, была покрыта сверху темной материей, ниспадавшей широкими складками.
Глаза всех присутствующих в комнате были устремлены на Клина, вышедшего из алькова, расположенного за алтарем; стояла жуткая тишина, нарушаемая лишь звуками капающей воды, шарканьем ног Клина и потрескиванием горящего воска. Инстинкт подсказывал Холлорану, что сейчас самое время освободиться от стягивающей горло петли, вырваться из рук араба, стоящего за его спиной; однако на него нашло странное оцепенение, и он почувствовал, что не может шевельнуться.
Клин пошатнулся, словно ноша была непосильной тяжестью для его ослабевших рук; однако он удержался на ногах и, издав протяжный, хриплый полувздох-полустон, еще медленнее заковылял вперед.
Издалека донесся глухой раскат грома — казалось, он исходит не с небес, а откуда-то из мрачных глубин подземелья.
В конце концов Клин — или то уродливое создание, в которое превратился Клин — добрался до широкой каменной плиты, на которой лежало неподвижное тело. Опираясь о ее край одной рукой, он попытался улыбнуться — возможно, то была улыбка торжества — но непослушные губы дрогнули, лишь чуть-чуть обнажив желтоватые зубы. Руки его сильно дрожали, когда он ставил чашу на алтарь. Сдернув с нее покрывало, он отбросил легкую ткань на пол. Затем Клин погрузил в чашу обе руки, очевидно, чтобы вынуть из нее скрытый от глаз безмолвных наблюдателей предмет. Затем протянул руки над густо поросшим волосами животом своего телохранителя, бережно сжимая в них свою драгоценную ношу.
— Его верные ученики, его преданные последователи и священники, — раздался хриплый шепот, — сберегли его искалеченное тело. Они спрятали Бел-Мардука так глубоко, что ни одна живая душа не могла догадаться о том, где оно находится. А вместе с заживо погребенным телом они схоронили и тайное знание, открытое Бел-Мардуком людям. В этой темнице могучий дух был заточен несколько тысяч лет, ожидая, пока в нее не проникнет человек… этим человеком стал я…
Он осторожно положил то, что держал в руках, на каменную плиту рядом с неподвижным телом, так, чтобы все окружающие могли видеть этот странный предмет.
Он был темным, почти черным, блестящим, и, как сначала показалось оцепеневшим зрителям, не сводившим с него глаз, заключен в тонкую твердую скорлупу. Наверняка та частица живой плоти, что лежала на краю черного алтаря, давно уже омертвела; сбоку из нее торчали какие-то грубо перерезанные трубки — возможно, то были кровеносные сосуды.
Пока они молча разглядывали эту странную вещь, старое сердце, лежащее перед ними, трепыхнулось, сокращаясь.