Саведжи

— Это сложно, — поднявшись, начал он. — Есть семейные традиции. Они делают нас сильнее. И впустить в семью травоядного — это большой риск. Можно все разрушить.

— Я не собираюсь выходить замуж за Джека, — сказала она и обернулась к нему лицом, разведя руками. — Это всего лишь ужин.

Титус перевел дух, что для Саши показалось его поражением. И только тогда Титус осознал, что нужно сбавить обороты. Потому что иначе он ее потеряет.

— В десять ты должна быть дома, — настороженно сказал он. — И телефон держи при себе. Если тебе станет не по себе, в любое время позвони мне, поняла?

— Поняла, — сияя, сказала она. — Но тебе нечего волноваться. Он вегетарианец, а не сексуальный маньяк. Это две разные вещи.

Прежде чем он успел что-либо на это ответить, Саша подпрыгнула, поцеловала его в щеку и оставила одного. Титус наблюдал за ее уходом. На мгновенье он задержал взгляд на открытой двери.

— Может, это и разные вещи, — пробормотал он себе под нос, — но обе непростительны.

Глава 8

Проголодавшись, Лулабель Харт могла быть очень капризной. Учитывая систему питания, такое ее настроение часто затягивалось. В то утро, после второго стакана теплой воды (и виноградины, с момент искушения украденной из вазочки с фруктами), ее игра хоть и была профессиональной, но явно подпорченной вспыльчивым характером.

— Да, мы можем попробовать выставить свет иначе, — сказала она режиссеру, дипломатичному и одаренному руководителю, который просто пытался получить от своей команды лучший материал. — Хоть я и ожидала, что буду работать с командой, которая с первого раза все сделает как нужно.

Если быть справедливым к Лулабель, то она позировала так же хорошо, как и устраивала скандалы и закатывала истерики. Она просто не знала границ, когда дело касалось вежливости. Ближе к обеду ответственному за реквизит пришлось опустошить флакон с освежителем воздуха и заполнить его духами Лулабель, чтобы ту «не стошнило прямо перед объективом».

— Ладно, давайте сделаем перерыв на обед, — объявил режиссер, чувствуя, что нужно сбросить эмоциональное напряжение. — У всех есть тридцать минут.

Пока актерский состав и съемочная группа работали в гостиной, администратор кейтеринга находился на кухне. Когда режиссер объявил перерыв, члены съемочной группы сгрудились у стола с большим количеством блюд на любой вкус. Лулабель была не первой в очереди. Грузчики оказались быстрее, но та не отставала. Она молча начала наполнять свою бумажную тарелку, пока в комнату больше никто не вошел. Она набрала тако с креветками под лаймом, фетучини с курицей и сушеными помидорами, кусочек пирога с цукини и козьим сыром и запеканку с фисташками и свининой, несколько ложек свекольного салата с кус-кусом, две булочки и четыре кекса с пониженным содержанием масла и три с двойным шоколадом, каждый в индивидуальной упаковке. Никто, конечно же, этого не комментировал. Работа началась рано, так что все были голодны. Но, когда Лулабель заняла место, откуда открывался вид на сад, не осталось незамеченным то, что ее обед больше был похож на банкет, чем на легкий перекус. Чтобы съесть все, ей понадобилось целых полчаса. Отчасти так получилось из-за того, что большую часть времени она проговорила со своим агентом.

— Работа на подиуме, — говорила она, еще не прожевав шарик тайского жареного риса, — вот почему я подписала с вами... да, я понимаю, что моя карьера уже подходит к концу, но ведь должны же быть предложения получше, чем... чем вот это.

Перекусив, большая часть команды вернулась к работе, в полной мере готовая к тому, что Лулабель будет резкой и крайне грубой. Но вместо этого она без единой жалобы закончила работу над тремя сценами. К тому же, она была остроумна и даже после полуденной съемки мило побеседовала с ребенком-актером. Во время последнего дубля, по кивку дамы, ответственной за маркетинг, которая тихо сидела в уголке, прозвучали аплодисменты от режиссера в сторону Лулабель.

— Ты была великолепна, — сказал он ей. — Товар мигом сметут с полок.

Осталось отснять только некоторые крупные планы, но Лулабель попросила разрешения покинуть съемочную площадку. Визажист предложил смыть макияж, но, судя по всему, девушка сильно торопилась. Она выглядела счастливой, говорили они, но немного встревоженной, словно человек, который задавался вопросом, выключил ли он утюг перед уходом на работу.

Поблагодарив каждого члена команды, Лулабель захватила пальто и вышла из комнаты. Она закрыла за собой дверь, но, вместо того, чтобы выйти из дома, направилась прямо в туалет в конце длинного коридора. Потянувшись к дверной ручке, она вдруг отступила назад при звуке открывающегося засова. Затем дверь открылась, и в свете лампы возник человек. Он, казалось, удивился и поторопился прочь, не встречаясь с ней взглядом. Оставшись равнодушной, Лулабель вошла в туалет, но сразу же вернулась в коридор с выражением крайнего отвращения. Господи, что он ел? Было ясно, что она не сможет войти туда как минимум десять минут. Но она чувствовала, что десять минут — это слишком долго. Это и побудило ее подняться на второй этаж в поисках другой ванной комнаты.

Иван Саведж не любил тратить время впустую. Ему нравилось чем-то заниматься. В то утро, потратив час на сражение с зомби в собственной спальне, мальчик устал от видеоигр и переключил внимание на другие дела.

Он слышал, как Саша разговаривает с отцом в кабинете. Вне всякого сомнения, она надеялась уговорить его позволить ей увидеться с ее новым парнем. Иван знал Джека по школе. Парень был хорош в умасливании девушек, но к ребятам помладше так не относился. Если вы не убирались с его дороги в коридоре, Джек просто ломился вперед, будто вас не существует. Такое несколько раз случалось и с Иваном. А это лишь подкрепляло все сказанное отцом о вегетарианцах. Они были такими важными и напыщенными, словно в жизни у них все складывалось как надо. Что ж, подумал Иван, пока день медленно проплывал мимо, он покажет Джеку, что не весь мир лежит у его ног.