— Откуда знаешь? — спросил Штаден.
— А по запаху чую. Кровь — она запашистая…
Штаден промолчал. Видно, дьяк не только в "еретических винах" был осведомлён, но и в практической анатомии.
Убийца. Того гляди, пырнёт ночью ножом ни с того, ни с сего…
Опричные стали возвращаться. Неклюд, зелёный лицом, доложил:
— В монастыре монахов нет. Одни опричные слуги. Все — перерезаны. Иные, видно, сопротивлялись: лежат странно. У кого птицами глаза не выклеваны, — смотрят так, будто черта увидели.
— А кони?
— Коней нет. У коновязи только мётла да собачьи головы остались. Сёдел, оружия тоже нет.
— В подвал монастырский спускались? — спросил Штаден.
— Борони Господь! — испуганно перекрестился Рукавов.
Штаден хлопнул себя по колену.
— Вы, русские, дикий народ! В подвалах-то кто-нибудь живой и схоронился. А кроме того, где монастырское добро? Или покойники его попрятали? Или оборотень унёс?..
Он встал и пошёл к воротам.
Неклюд посмотрел ему вслед мученическими глазами, потом, обернувшись к товарищам, снова кивнул и со вздохом поспешил за Штаденом.
* * *
Дверь в закрома была тоже распахнута. Добротная дверь с кованой перевязью: в замке торчал обломок железного ключа.
Штаден велел свернуть факел, зажёг, и начал спускаться по древним каменным ступеням.
— Хорошо строили, крепко, — как в Литве. Может, пленные ливонцы? — елейным голосом сказал сзади Коромыслов.
Неклюд хмыкнул, но промолчал.
Штаден прошел низким сводчатым коридором, вошёл в кладовую. Из-под его ног прыснули с шорохом мыши.