Мать смотрела на него через стол. Ее глаза блестели. На них навернулись слезы.
— Я никого не люблю, — сказал Кребс.
Безнадежное дело. Он не мог растолковать ей, не мог заставить ее понять. Глупо было говорить так. Он только огорчил мать. Он подошел к ней и взял ее за руку. Она плакала, закрыв лицо руками.
— Я не то хотел сказать. Я просто был раздражен, — сказал Кребс. — Я не хотел сказать, что я не люблю тебя…
Мать все плакала. Кребс обнял ее за плечи.
— Ты не веришь мне, мама?
Мать покачала головой.
— Ну, прошу тебя, мама. Прошу тебя, поверь мне.
— Хорошо, — сказала мать, всхлипывая, и взглянула на него. — Я верю тебе, Гарольд.
Кребс поцеловал ее в голову. Она прижалась к нему лицом.
— Я тебе мать, — сказала она. — Я носила тебя на руках, когда ты был совсем крошкой.
Кребс почувствовал тошноту и смутное отвращение.
— Я знаю, мамочка, — сказал он. — Я постараюсь быть тебе хорошим сыном.
— Может быть, ты станешь на колени и помолишься вместе со мной, Гарольд? — спросила мать.
Они стали на колени перед обеденным столом, и мать Кребса прочла молитву.
— А теперь помолись ты, Гарольд, — сказала она.
— Не могу, — ответил Кребс.
— Постарайся, Гарольд.
— Не могу.
— Хочешь, я помолюсь за тебя?