— Могу я быть откровенным с тобой? — спросил Сполдинг.
— Конечно, Дейв, — Кеннеди чувствовал себя неловко. Сполдингу было 28 — столько же, сколько и Мардж, он был на четыре года моложе Теда. Когда год назад Харрис ушел из «С. и Д.» на свободный промысел, то Сполдинга должны были перевести в третий класс. Но вместо него назначили Ллойда Просели. — Что тебя беспокоит? — спросил Кеннеди.
Сполдинг немного помедлил и, не донеся кусок пирожка до рта, заговорил:
— Ганимедский контракт. Мне хотелось бы знать, как ты относишься к нему.
— Как к работе, — сказал Кеннеди, — возможно, довольно интересной.
Темные глаза Сполдинга, казалось, буравили его насквозь. С издевкой он повторил:
— Просто как к работе? Интересной работе?
А разве у меня может быть какое-то другое отношение?
— Это самая крупная сделка со времен Иуды, и ты понимаешь это столь же кристально ясно, как и я, — сказал Сполдинг с издевкой, акцентировав любимое выражение Вацински. — Неприкрытый захват стратегически важной территории. А мы должны продать это публике в надлежащем виде.
— А разве имеет значение, какой именно товар мы продаем? — спросил Кеннеди. — Если ты жаждешь повсюду проводить этические границы, то вся фирма окажется вне очерченного круга. У меня самого проходило немало столь же, скажем, темных дел, как и это. Да и у тебя тоже. Взять, к примеру, тот контракт с Объединенными бокситовыми рудниками, над которыми я работал. Мы убеждали кое-кого в Небраске, что источники воды не будут загрязняться. Но то дело местного значения, его можно еще проглотить не подавившись. В случае же с Ганимедом не удастся — слишком многое тут затронуто. Мы продаем оба мира: наш и их.
— Тед, я хочу выйти из игры.
— Отказаться от работы по контракту?
— Нет, совсем уйти из фирмы, — сказал Сполдинг.
Кеннеди некоторое время молча жевал, затем спросил:
— Почему ты все это мне рассказываешь?
— Мне надо с кем-нибудь поделиться, Тед. И я чувствую, что тебе можно верить. Думаю, ты в глубине души на моей стороне. Уверен, Мардж тоже. Она сможет убедить тебя.
— Не надо о Мардж, — сказал Кеннеди со сдерживаемой злостью.
Сполдинг, несмотря на его 28 лет, был сущим молокососом. Некоторые максималисты так и не взрослеют, не в состоянии признать, что жизнь, по существу, есть набор компромиссов внутри компромиссов, среди которых надо вертеться.
— Ты действительно собираешься уйти из фирмы из-за этого контракта?
Сполдинг был так бледен, что казался больным: