Последний Поезд с Платформы “Погибель”

— Я могу надрать тебе то место, где у тебя должны быть яйца! — огрызнулся Ребинокс, однако вперед не подался.

— Успокойтесь! — Лоусон сделал несколько шагов, чтобы стать между ними и, если понадобится, обезвредить агрессоров, однако он тут же заметил, что мужество Ребинокса пошло на убыль, потому что он понял: никто из его подельников не собирается рисковать своей шкурой ради него.

Тем временем Тревор внушительно посмотрел на второго взбушевавшегося разбойника.

— Не горячись, Преско. Сейчас никто никуда не пойдет.

— Младенец в Аду, — прищурился Ребинокс, явно не собираясь оставлять эту перебранку. — Вот, кто ты, кретин!

Он фыркнул, словно до его носа только что долетела какая-то отвратительная вонь.

— Лоусон, о чем вы говорили там, снаружи? — Гантт двинулся вперед по проходу. — По поводу того, что мы не вернемся обратно. Вы знаете что-то, чего не знаем мы?

Что им сказать? — спросил себя Тревор. Его мучила страшная жажда, нервы были на пределе, а ихор вяло тек по венам от голода. В его сумке было еще две бутылки с коровьей кровью, но разве можно было сравнить этот пресный заменитель с живительным эликсиром, что бежал по человеческим телам? В последний раз Тревор ощущал этот божественный вкус около двух месяцев назад, впившись в горло владельца отшельничьей лачуги на берегу Миссисипи. Тогда он оставил человека в живых, но это милосердие далось ему не без труда. Теперь же, так долго не вкушая человеческую кровь, он чувствовал, что превратился в бледную тень, застывшую между миром людей и вампиров. И монстр внутри него отчаянно пытался процарапать себе путь на свободу. Удерживало только одно: осознание, что с каждым глотком человеческой крови Тревор все ближе подходил к краю пропасти.

Люди ждали ответа.

Что им сказать?

Послышался звук шагов в передней части вагона. Дверь открылась, и, запустив внутрь вихри снега и холодный ветер, на пороге появился Рустер в сером шерстяном пальто, черной шапке и черных перчатках. Ему было около двадцати четырех лет. Рост — ближе к среднему, телосложение — худое, хотя спина и плечи от постоянной работы раздались вширь. Этот юноша обладал широким лицом с коротко стриженной бородой и глубоко посаженными настороженными глазами. В руках Рустер держал винтовку “Винчестер”.

— Мистер Тэбберсон не вернулся… — сказал он, пока вихри снега окутывали его, проникая с улицы. Он осознал, что слишком долго позволяет зимнему ветру уносить тепло из вагона, и поспешил закрыть дверь. Несколько секунд юноша растерянно оглядывал пассажиров. — Мистер Тэбберсон… — повторил он, пока снег таял на его одежде. — Он пошел посмотреть, что можно сделать с теми камнями. Я звал его, но он не ответил…

— Почему ты не пошел и не помог ему? — требовательно воскликнул Гантт. — Тэбберс мог упасть и пораниться!

— Я собирался, но… этот человек ведь сказал явиться сюда, как только заряжу винтовки. Я решил так и сделать. Сказал: “Давайте, мистер Тэбберсон”, но он сказал: “Никто не смеет мне указывать на моем поезде”! Поэтому он приказал мне оставаться в вагоне, а сам взял лампу и ушел. Я предупреждал его, что не стоит этого делать, потому что никто не понял, что случилось с фарой… но он сказал, что дело, должно быть, в разнице температур на улице и в фаре… Через некоторое время я его позвал — так громко, чтобы он точно услышал — но он не вернулся. Я надеялся… что кто-нибудь из вас пойдет со мной, и мы вместе… узнаем, в порядке ли он.

— Он не в порядке, — качнул головой Лоусон.

— Сэр?

— Он взял винтовку?

— Взял…

— Ты слышал выстрелы?

— Нет, сэр… я слышал только ветер, но… — Рустер нахмурился. — А в кого, по-вашему, он должен был там стрелять?