Проснулись мы на следующий день рано и в такой тишине, что было слышно, как со слабым звоном капала с крыши на перевернутое ведро ночная роса.
Только что взошло солнце. Оно было не мутнее, как вечером, а светлое, свежее, отдохнувшее за ночь.
Мы пошли вдоль канаты, чтобы найти место поглубже и выкупаться.
— Стой! — вдруг сказал Гайдар. — Что это такое? Вон там за кустом.
Это «что-то» оказалось девочкой лет семи. Заметив нас, она затаилась за кустом волчьей ягоды.
Мы подошли к девочке. Она сидела на траве и испуганно смотрела на нас большими синими глазами. Рядом стоял кувшин с молоком, завязанный чистой тряпицей.
Девочка была в вылинявшем желтом платке и длинной черной юбке, доставшейся ей, должно быть, от старшей сестры.
— Что ты есть за человек? — спросил Гайдар. — Признавайся!
— Я с Шамурина, — торопливо ответила девочка, встала, наступила на свой подол и чуть не упала. — Наша деревня ведь там, за канавой. Всего девять дворов.
— Ты Тишина сестра?
— Ага! Лиза. Тишка зимой в школе учится по четвертому классу.
— А ты?
— Не! Я еще маленькая. Я каждое утро с молоком сюда бегаю. А вы кто будете?
— Отважные путешественники, — ответил Гайдар. — Ищем здесь белый горючий камень. Под ним зарыт заколдованный клад. Не видала ты этот камень?
— Да нет, — ответила, смутившись, девочка. — Может, кто другой и видел, а я не видала. Какой же это клад?
— Вырастешь — узнаешь.
Днем мы ушли с порубки. Снова потянулись заглохшие лесные дороги, скользкие от рыжей хвои. Мерно шумели вершины сосен, таяли в небесной глубине облака, и дятлы, гневно косясь на нас, выстукивали сухие деревья.
С тех пор прошло больше двадцати лет, равных векам. Не осталось ни одного уголка страны, где бы не произошло разительных перемен. Шум исполинской стройки охватил весь Советский Союз.
Началось покорение природы. Новые моря, каналы, леса, растительность, новый климат — все это создавалось на наших глазах.
Естественно, что мне захотелось узнать, как переменился за это время тот край, где мы скитались с Гайдаром.