Барсучий нос. С вопросами и ответами для почемучек
Николай Николаевич Миклухо-Маклай (1846–1888) — русский путешественник, одним из первых исследовал природу и обычаи жителей Новой Гвинеи, Индонезии и Австралии, где прожил многие годы. Собрал большую коллекцию предметов, которая хранится в музее этнографии в Санкт-Петербурге. Живя среди местного населения, Миклухо-Маклай во всем следовал их обычаям и привычкам, местные жители до сих пор его почитают. Он отстаивал идею единства всего человеческого рода, горячо протестовал против расизма. В честь него участок земли на Новой Гвинее назван «Берегом Маклая».
Где живут такие огромные бабочки?
Тропические бабочки бывают очень крупные — у некоторых размах крыльев достигает 30 см. К тому же они необычайно яркие — красно-черные, сине-желтые, зелено-синие с металлическим отблеском, с ярким контрастным рисунком. Живущие на о. Борнео орнитоптеры примечательны своей многоцветной переливчатой окраской.
Что такое звездный глобус?
Звездный глобус похож на земной глобус, служит для показа устройства «небесной сферы». На нем нарисованы условные меридианы и параллели, основные созвездия и звезды — их положение, названия, время восхода и захода. По такому глобусу можно изучать созвездия, а также ориентироваться ночью, чтобы определить место нахождения.
Пришелец с юга
Осенью 1951 года, на конференции писателей юга в Ростове-на-Дону, сочинский селекционер Зорин, автор нескольких книг о субтропической флоре, подарил мне маленький пакет с цветочными семенами. На пакете было написано: «Луноцвет».
Я впервые услышал об этом цветке, но Зорин почему-то не захотел рассказать мне о нем. В ответ на мои расспросы он только загадочно улыбался.
— Посадите этот цветок у себя в саду под Рязанью, — сказал он. — Только одно условие: когда на луноцвете созреют бутоны, то в первые же теплые сумерки сядьте около него и терпеливо ждите.
— А что случится? — спросил я.
— Сами увидите, — так же таинственно ответил Зорин.
Через несколько дней я попал из Ростова в Таганрог. В городке этом было много любителей-цветоводов. Таганрогские дворики напоминали умело подобранные букеты.
Был сухой день поздней осени. Вороха сизо-желтых листьев акации шумели под ногами. Внизу, под глинистым обрывом, поблескивало Азовское море. Его вода была по цвету похожа на желтоватую листву акаций.
Я расспрашивал таганрогских цветоводов о луноцвете, но никто из них не знал о нем.
В Москве тоже никто не слышал об этом южном растении. Но все, будто сговорившись, утверждали, что оно, конечно, не выживет и во всяком случае ни за что не расцветет у нас, в средней полосе России.
Весной я посадил семена луноцвета у себя в саду под Рязанью.
Рязанская земля казалась мне слишком грубой для этого таинственного цветка. Сейчас же за садом начинался сосновый лес с его серой, похожей на золу, рассыпчатой почвой. Должно быть, за сходство с золой эта почва и получила название «подзола». На ней хорошо росли только можжевельник, волчье лыко и жесткая, остистая трава.
Действительно, трудно было поверить, что на ней может вырасти этот цветок — пришелец из мягких южных краев с их благоуханием и жаркой влажностью.
Но луноцвет взошел. Лето выдалось прохладное. Почти каждый день небо заволакивали низкие, тяжелые тучи, и из них косо летел, барабаня по крышам, быстрый холодный дождь.
Луноцвет, пренебрегая всем этим, рос так же быстро и буйно, как у нас растет только бурьян — крапива, чистотел или лебеда.