Лира Белаква

Ваша Л.

КОЛЛЕДЖ Св. СОФИИ, Оксфорд

2 января, вторник

Дорогой доктор Полстед,

Простите, что беспокою Вас ради пустяков, но не могли бы Вы дать мне совет? У меня есть несколько печатных материалов для библиографической части диссертации – иногда это просто вырезки, всякие момолетные мимолетные мелочи, но из них складывается целая, объемная картина – так вот, я хотела бы знать, как вставлять их в библиографию, если это не очевидный источник, как, например, книга? К тому же, если я ссылаюсь, скажем, на вырезку из газеты, которая недоступна ни в Оксфорде, ни вообще в Англии, и аттестационная комиссия просто не сможет проверить ее подлинность, должна ли я предоставить оригинал вырезки? Если что, я легко могу это сделать. Некоторые из этих обрывков имеют для меня личную ценность, но я уверена, что комиссия сможет вернуть мне их в целости и сохранности.

С благодарностью,Ваша Лира

Оксфорд Лиры

«…Оксфорд, где на улицах реальное встречается с нереальным; где Северный променад находится на юге, а Южный – на севере; где рай не просто утрачен, а погребен под насосной станцией[1]; где речные туманы растворяют и наполняют жизнью камни древних зданий, так что горгульи колледжа Магдалины по ночам слезают с башен и дерутся с соплеменниками из Уитихэма или воюют с рыбой под мостами – или просто поутру корчат уже совсем другие рожи. Оксфорд, где окна отворяются в другие миры…»

Оскар Бедекер, «Берега Богемии»

В этой книге вы найдете одну историю и еще несколько вещей, которые могут быть с ней связаны, а могут и не быть. Не исключено, что они связаны с историями, которые еще не случились – кто знает? Трудно сказать.

Зато совсем нетрудно представить, как они могли бы случиться. В мире такие вещи встречаются сплошь и рядом: старые поздравительные открытки; театральные программки; брошюры о том, как переделать погреб в бомбоубежище; альбомы со старыми фотографиями; буклеты о том, где хорошо провести отпуск; инструкции к разным механизмам; карты; каталоги; железнодорожные расписания; меню давно почивших круизных лайнеров – вещи, когда-то служившие вполне реальным и практическим целям, а ныне оторвавшиеся от людей и явлений, как листья от ветки.

Они могут взяться откуда угодно, в том числе и из других миров. Вон та карта с рукописными пометками, или этот издательский каталог: возможно, кто-то по рассеянности взял и положил их в другую вселенную, а потом их подхватил ветер и занес в первое попавшееся открытое окно. Вот так, после множества приключений, они и оказались на лотке букиниста уже в нашем мире.

У всех этих разрозненных, потрепанных обрывков есть своя история и свой смысл. Если сложить несколько из них вместе, будет похоже на след ионизирующей частицы в пузырьковой камере: они прочертят маршрут, которым шло нечто слишком таинственное, чтобы его можно было увидеть. Этот маршрут и есть история. Глядя на череду пузырьков на экране, ученые узнаю`т историю частицы, которая их произвела: что это была за частица; что побудило ее двигаться именно в эту сторону, и как долго все это будет продолжаться.

Доктор Мэри Малоун наверняка была хорошо знакома с историями подобного рода, когда искала темную материю. Но при этом, посылая открытку старому другу вскоре после первого своего приезда в Оксфорд, она могла и не догадываться, что сама эта открытка прочертит маршрут новой истории. Возможно, некоторые частицы умеют двигаться назад во времени; возможно, само будущее влияет на прошлое, но как – мы пока не понимаем. А может, вселенная просто куда разумнее нас. Есть многое на свете, чего мы пока не умеем понять.

История, которую вы сейчас прочитаете, – как раз об этом. В том числе, об этом.

Лира и птицы

Теперь Лира нечасто вылезала из окна своей комнаты. На крышу Иордан-колледжа нашелся путь получше: привратник выдал ей ключ от лестницы, которая вела на самый верх надвратной башни. Ключ он ей выдал потому, что сам уже стал староват, чтобы четыре раза в год лазить наверх – проверять, как поживают каменная кладка и свинцовый лист, как этого требовали его должностные обязанности. Лира возвращалась с полным отчетом, а он подавал рапорт казначею. Взамен Лира получила возможность забираться на крышу, когда пожелает.

Когда она лежала на свинцовой крыше, видеть ее могло только небо. Квадратную площадку окружал невысокий парапет, и Пантелеймон, приняв облик куницы, нередко дремал, обернувшись вокруг декоративного зубца на южном углу, пока Лира сидела, прислонившись спиной к прогретому солнцем камню, и читала принесенные с собой книги. Иногда они бросали дела и наблюдали за аистами, гнездившимися на башне святого Михаила на той стороне Терл-стрит. У Лиры был план переманить их в Иордан: она даже затащила на крышу несколько досок и соорудила из них нечто вроде платформы, основания для гнезда, как сделали в башне напротив. К сожалению, ничего не вышло: аисты хранили верность Святому-Михаилу, и делай с этим что хочешь.

– Они бы все равно надолго не остались, – заметил Пантелеймон. – Мы же все время сюда таскаемся.

– Уверена, мы могли бы их приручить, – возразила Лира. – Что они едят?

– Рыбу, – наугад сказал Пантелеймон. – Лягушек.

Он валялся на парапете и лениво вылизывал свою шерсть цвета красного золота. Лира встала, облокотилась рядом с ним на камень, который приятно грел руки, и посмотрела на юго-восток, где над шпилями и крышами в дымке виднелись темно-зеленые кроны деревьев.

Вечерело.