— Он эльф?
— Вроде бы человек. Но это неточно. Многие в этом городе не стали бы принять термин «человек» по отношению к Мирко. Да думаю и сам доктор не стал бы так про себя говорить.
— Значит, точно эльф, — заключил я. — Это хорошо. Очень уж я хочу выпить с эльфами…
— Баки там, — перебила меня Катя, указав в сторону нескольких выкрашенных в зелёный цвет коробок. — Этот пакет оставь.
Она забрала у меня пластиковый мешок, в котором хранилась рука.
— Это нельзя выбрасывать в мусор?
— Не стоит. Если ее найдут — начнутся поиски. Которые могут привести полицию к дверям квартиры Мирко. Отвезем ее подальше. Вместе с остальным.
— И утопим в реке? — поинтересовался я.
— Нет. Один деятель уже пытался помыть руки в Мойке. Теперь сидит в тюрьме особо строгого режима. Отвезем это барахло подальше.
Я равнодушно пожал плечами. Проедем по городу, достопримечательности посмотрим. Пусть, и из окна машины.
— Баки, — напомнила мне Катя.
Я послушно прошел в сторону пластиковых коробок.
Крышки ящиков были откинуты, а сами баки, как называла их Катя, были до половины заполнены разноцветными мешками и мусором. В нос тут же ударила вонь от разлагающихся отходов. НАстолько сильная, что на глазах выступили слезы. Забавная у мидгардцев традиция — выбрасывать мусор прямо во дворах. Интересно, куда он попадает из этих ящиков? Наверное, уничтожается каким-то магическим образом.
Катя уже ждала меня в машине, которая стояла возле ряда невысоких квадратных клетей, сложенных из кирпича. У каждой такой коробки были отдельные металлические ворота, выкрашенные в разный цвет. В правом верхнем углу у створок белой краской написаны цифры. Некоторые ворота были открыты, и из коробок раздавался лязг металла, музыка и людские голоса.
Заметив меня, Катя помахала рукой. Я кивнул и направился к ней.
Машина была грязной. Кое-где на кузове виднелись глубокие следы ржавчины. Глядя на это, я поморщился: негоже богу кататься на такой рухляди. Внутри машина оказалась ещё более неудобной и неприятной. Низкие сиденья с потертой, прожженной во многих местах обивкой, мусор, грязь. И сладковатый запах разложения.
— Что за вонь? — прохрипел я, закрыв лицо рукавом.
— Остатки, забытые пациентами. А может быть, и сами болезные. Я не заглядывала в багажник. Не хочу портить свою нежную психику.
— А это что? — я указал на ряд кирпичных клетей. — Тоже жилье?
— Гаражи. Место, где люди хранят машины.