Подальше от парковки стояла избушка с надписью «Круглосуточно». Рядом кто-то добавил слово «дают».
— Питейная, — сухо пояснила Катя. — Этот район не так хорош, как тот, где мы ночевали.
— Понятно.
Мы вошли в темную парадную. Здесь пахло мокрой ветошью и старой штукатуркой. Под ногами крошилась плитка. Лифт был весь исписан непотребными словами. Да и стены коридоров пестрели объявлениями, обвиняющими жителей каждой квартиры в недостойном поведении. Однако по какой-то неизвестной мне причине никто не спешил опровергнуть заявления.
— Это реклама? — решил уточнить я у Кати, указав на фразу «Гоша пидор» рядом с одним косяком.
— Общественное мнение, — хмыкнула она. — Свобода слова выражается местами именно так.
— Отчего хозяин не смоет? — удивился. — И не спросил с хулигана за такое оскорбление?
— Потому что в народе есть одна поговорка: свято место пусто не бывает.
— И?
— Сотрет человек это — появится другое объявление. Куда хуже. И остаётся ещё вариант, что Гоша и правда не самый порядочный мужик. А может, и не мужчина вовсе.
— Делааа, — протянул я, поразившись местным порядкам.
Мы добрались до нужной двери. Вокруг нее записей не имелось. Подозрительно чисто было на самом лестничном пролёте, только у нижних ступеней стояла банка полная окурков, торчащих как обезглавленные рыбки из бочки.
На железном сером листе двери кто-то написал тонкой кистью: не беспокоить — могу вломить.
— Вот это реклама, — хмыкнула Катя.
— В чем она заключается?
— Реклама здорового образа жизни. Хочешь остаться в живых — не лезь к Мирко.
Девушка громко постучала. Затем повторила.
Но за дверью стояла тишина. Катя ещё раз саданула по створке:
— Мирко! — крикнула она.
— Вы кто такие? — раздался из-за двери недовольный приглушённый голос. — Я вас не звал.