Жрец заключил Шарейн в объятия, прижался губами к ее губам. Кентон бросился на него, схватил за горло, запрокинул его голову, пытаясь сломать шею. Глаза жреца вспыхнули яростью, он отпустил Шарейн и вцепился в лицо Кентона, пытаясь вырваться. Затем его тело обмякло – благоговение и ужас стерли с его лица ярость. Ибо в лице Кентона он увидел свое собственное!
Его собственное лицо глядело на него, суля смерть!
Бог, которого он предал, от которого отрекся, нанес удар!
Кентон услышал его мысли с такой отчетливостью, будто они прозвучали вслух. Он поднял жреца над головой и швырнул его в стену. Тот упал, сполз вниз, сотрясаясь в судороге.
Шарейн, подхватив вуали, прижимая их к себе, сжалась на краю дивана из слоновой кости. Она смотрела на Кентона – жалобно, удивленно – своими большими глазами, в глубинах которых светилось узнавание, пытавшееся пробиться сквозь паутину сна.
Кентон ощутил прилив любви и жалости. В этих чувствах не было страсти, ведь сейчас она была для него не более чем ребенком – напуганным, растерянным, покинутым.
– Шарейн! – прошептал он, целуя ее в холодные губы, в испуганные глаза.
– Кентон! – пробормотала она. – Кентон! – И затем добавила, так тихо, что он едва расслышал: – Ах да… я помню… ты был моим господином… столетия… столетия назад!
– Проснись, Шарейн! – вскричал Кентон, и вновь его губы коснулись ее губ.
И в этот раз она ответила!
– Кентон! – прошептала Шарейн. – Дорогой господин мой!
Она отпрянула, вцепилась в его руки своими маленькими пальчиками. Но хватка ее была стальной. В ее глазах Кентон увидел, как тает пелена сна, подобно грозовым тучам под лучами солнца. Сон то сгущался, то истаивал, пока наконец не уподобился клочьям тумана.
– Любимый! – воскликнула Шарейн, пробудившись полностью. Она обвила руками его шею, прижала к его губам свои живые горячие губы. – Любимый! Кентон!
– Шарейн! Шарейн! – шептал Кентон.
Ее волосы окутали его. Она притянула его к себе, к своим щекам, шее, груди.
– О, где же ты был, Кентон? – всхлипнула Шарейн. – Что они со мной сделали? И где корабль? Куда они забрали меня? И… Но важно ли все это, если ты со мной?
– Шарейн! Шарейн! Любимая! – только и мог снова и снова повторять он, целуя ее.
Но вдруг чьи-то руки, сильные руки, схватили его за горло, душа. Задыхаясь, он увидел перед собой безумные глаза жреца Бела. Кентон думал, что тот мертв, но это было вовсе не так!
Кентон толкнул жреца вперед, подставляя ему подножку. Жрец упал, увлекая Кентона за собой. Но его хватка на мгновение ослабла – достаточно для того, чтобы Кентону удалось просунуть ладонь между руками жреца и своим горлом. Извернувшись как змея, жрец выскользнул из-под Кентона и вскочил на ноги. Кентон поспешно поднялся, но, прежде чем он успел выхватить меч, жрец Бела снова бросился на него, схватив его правую руку, а второй вцепившись в горло. Кентон сквозь стук крови в ушах слышал, как где-то внизу пробудился другой барабан, как зазвучал его угрожающий, призывающий ритм, будто проснулось и грозно застучало сердце самого зиккурата!
И внизу Гиги, подтягивающийся своими длинными обезьяньими руками по веревке, которую он зацепил за край лестницы, тоже услышал его. За ним следовали Зубран и викинг.
ebooksa