Память Вавилона

Торн сделал ей знак прислушаться. Откуда-то из глубины жилища доносился шум, не похожий на стук колес кресла Амбруаза. Офелии показалось, что это крутится барабан стиральной машины.

Чем дальше они шли, тем сильнее становилась вибрация. Молчаливый кортеж роботов упорно следовал за ними.

Офелия узнала мраморный пол и низкие резные шкафы гардеробной Амбруаза. Здесь он подарил ей белую тогу, которую носили бесправные. К ее великому изумлению, шум производила не стиральная машина, а один из ящиков. Он содрогался так, словно хотел выскочить из комода.

– Там, наверное, моя сумка, – с надеждой проговорила Офелия. – Я давно не держала ее в руках, но могла оживить, сама того не заметив.

– Есть только один способ во всем убедиться, – произнес Торн.

Обмотав платком круглую ручку ящика, он потянул за нее. Похоже, Торн считал микробов самыми грозными формами жизни, способными обитать в этом шкафу. Офелия даже подпрыгнула от изумления, когда из ящика кто-то выскочил и обвился вокруг руки Торна. Тотчас в голову пришла безумная мысль, что перед ними – огромная змея. Вторая невероятная мысль заключалась в том, что змея шерстяная.

Однако Торн остался на месте. Не отпуская ручку ящика, он внимательно изучал существо, сдавившее своими трехцветными кольцами его руку.

– Это явно не ваша сумка. Это ваш шарф.

– Я его потеряла…

Офелия с трудом могла говорить. Она взволнованно разглядывала шарф, плотно обмотавшийся вокруг руки Торна. Тот самый шарф, который она, петля за петлей, сама связала, а потом день за днем оживляла. И теперь никак не могла поверить, что это он.

– Я его потеряла, – повторила девушка.

И осторожно потянулась к нему. Шарф тотчас покинул Торна и немедленно обмотался вокруг ее шеи, скрыв собой даже рот хозяйки. Ощутив такую знакомую тяжесть, Офелия наконец убедилась, что они после долгой разлуки нашли друг друга. Обжигающее чувство вины, не покидавшее ее уже несколько месяцев, горячим комом подкатило к горлу. И она зарылась носом в вязаную полоску.

– Я его потеряла, – еще раз повторила она приглушенным голосом.

Но тут радость девушки омрачили сомнения. Каким образом Амбруаз завладел ее шарфом? И почему спрятал его у себя в гардеробной? Разве он не мог вернуть его? Или хотя бы отправить телеграмму, чтобы ее успокоить? Офелия пыталась понять, почему он так поступил, но у нее не получалось. Слепо доверившись подростку, она горько пожалела об этом, когда он стал избегать ее. А сейчас все чувства девушки сплелись в единый клубок. Торн сурово смотрел на Офелию и наконец задал вопрос, которого она так боялась:

– А вы уверены, что Амбруаз вам друг?

– Вам лучше уйти, – прозвучал чей-то голос.

Торн и Офелия обернулись. В дверном проеме в окружении небольшого взвода роботов показалось кресло на колесах. С механическим жужжанием Амбруаз въехал в комнату. «Перевернутые» руки юноши судорожно сжимали ручки кресла.

– Уходите!

Офелия проглотила застрявший в горле комок. В голосе Амбруаза звучал не приказ, а мольба, обращенная к ней и только к ней. А она не знала, что ответить.

Потянув за шарф, она высвободила рот.