Память Вавилона

Она взяла с пюпитра билеты и с загадочной улыбкой провела ими по очкам Офелии, которые побледнели до полной прозрачности.

– Сходи туда для меня, signorina, и я еще кое-что расскажу тебе о нем.

Отщепенцы

Входные ворота огромного базара напоминали фронтон храма из стекла и стали. Стоя в тени статуи сфинкса, Офелия разглядывала толпу – пеструю, бурлящую мозаику из людей, животных и роботов, – от которой исходило множество разнообразных запахов, делавших горячий воздух еще более удушливым.

Вопреки всякой логике, девушка невольно искала глазами Торна. На протяжении долгих месяцев она постоянно строила самые невероятные гипотезы, охлаждая свою пылкую фантазию лишь словами «допустим» или «возможно». И теперь при одной мысли, что она напала на его след – если, конечно, Медиана не солгала, – ее сердце начинало бешено колотиться, едва не выскакивая из груди. Это сумасшедшее, беспорядочное биение, подстегнутое нетерпеливой надеждой, звучало набатом в потаенных глубинах ее существа.

И все же, как ни трудно было признать, Медиана угадала верно: Офелия боялась. Да, конечно, она непрерывно мечтала о встрече с Торном, но никак не могла себе представить, что будет потом.

Внезапно она увидела его. Нет, не Торна, конечно, а другого мужчину, которого сейчас ждала.

Блэз переминался с ноги на ногу в гуще толпы, почти неузнаваемый в своей городской одежде. Огромные туфли без задников, пышные шаровары и широченные рукава явно стесняли его, делая еще более неуклюжим, чем обычно. Он старательно зажимал нос, вероятно, оберегая свое тонкое обоняние от ядреных смешанных запахов базара. Яркое солнце слепило его, он близоруко щурился, и только увидев Офелию в тени сфинкса, облегченно вздохнул.

– Бисс Евлалия! – воскликнул он гнусаво. – Приздаюсь, я де поверил своиб глазаб, когда получил от вас письбо. Какая приятдая деожидаддость! Я… id fact[25], я-то дубал, вы да бедя сердитесь.

– Прежде чем мы пойдем дальше, я обязана вас предупредить, – торопливо сказала Офелия. – В прошлый раз вы хотели со мной поговорить, но, пожалуйста, очень прошу вас не доверять мне ничего, что касается вашей личной жизни. Моя перестала мне принадлежать, и я не могу ручаться, что сумею сохранить в тайне вашу. И вы должны знать еще одно, – продолжала она, показав ему билеты в кафе-театр. – Если вы пойдете туда со мной, я, возможно, подвергну вас опасности.

Ее заявление так поразило Блэза, что он даже отнял руку от носа. Нерешительно помолчав, он поправил съехавший набок тюрбан и наконец ответил с робкой улыбкой:

– Well, мы, кажется, поменялись ролями. Обычно именно я подвергаю опасности других. Так куда мы идем?

Офелия ощутила такую горячую благодарность, что начала подыскивать слова для ее выражения. Но не нашла. Всякий раз, когда ее что-нибудь трогало, они предательски улетучивались неведомо куда.

– На самом деле я думала, что вы мне подскажете. Я уже пыталась расспросить нескольких постовых-гидов, но ни один из них не знает адреса этого кафе-театра. А мне известно только, что оно должно находиться где-то здесь, в районе базара.

Офелия вручила билеты Блэзу, но тот, едва взглянув на них, нахмурился.

– А вы уверены, что вам дали правильный адрес?

– Почему вы спрашиваете?

– Видите ли, раньше тут располагались античные термы[26], а они уже тысячу лет как закрыты. Теперь там одни развалины да лотки, с которых торгуют фруктами. Но если… well… если вы пойдете за мной, я с удовольствием вас туда проведу.

Лицо Блэза окрасилось румянцем, совсем ему не свойственным, но Офелия ничего не заметила. Ее слишком взволновала новая проблема: что, если билеты в кафе-театр – просто злая шутка Медианы?

Войти в гущу рыночного сборища с его пестрыми тканями и жгучими специями было все равно что оказаться в средоточии праздничного фейерверка. Офелия и Блэз с трудом пробивались сквозь толпу. Блэз лепетал извинения всякий раз, как на его пути разбивался глиняный кувшин, обрушивался тент, падал велосипед или вставал на дыбы бык-зебу, – похоже, он считал себя истинным виновником каждого прискорбного происшествия.