Женька села на кровати и обхватила голову руками.
Да-да, что-то такое было. Она кричала. Женька похлопала себя по бокам. Чувство такое, словно что-то из нее вынули.
– А еще?
– Рита заходила утром, сразу же как ты ушла. Просила свои украшения забрать.
Женька посмотрела на стол. Он был пуст. Да, там что-то оставалось. Ритины, Полинины…
Стало тревожно, и Женька забралась под одеяло, повернулась к стене, стала водить пальцем по рисунку.
– А перед этим еще медиум приходил. Помнишь? Ты его с лестницы столкнула.
– Я?!
Женька вела и вела пальцем по узору. Он закручивался, ветвился. Выпадал в сторону лепесток.
– А перед этим девочки к тебе в гости заходили, ты с ними подралась, вы Софью Павловну уронили, она ногу сломала.
– Опять я?
Рисунок обоев стал блестеть – так старательно водила пальчиком Женька.
– Ты орала, что тебя хотят убить. Мы с папой за продуктами ходили, возвращаемся, а ты с картой бегаешь.
С картой!
Женька вскочила, дернула томик Пушкина. Пусто. Пиковой Дамы в «Пиковой даме» не было.
– Женя? Ты что? Хочешь почитать?
Мама с удивлением смотрела на синюю книжку и профиль поэта.
– Я хочу… – собиралась сказать «умереть», но не стала. Упала на кровать, потянула подушку на голову. Она не могла все это вспомнить, но мама говорила, и картинки всплывали перед ней. Медиум, сидящий на ступеньках. Перепуганная Полинка, которой она пытается вцепиться в горло. Бледная Зая, что-то ей говорящая. Удивленный папа, которого она только что обвинила в том, что он ничего не понимает. Софья Павловна отчитывает ее за грубость. И вновь папа со стаканом кефира в руке. И Вава, стоящая спиной к окну. И Рита, прикрывающаяся от нее свернутым ковриком.
Женька застонала и попыталась втиснуться в узкую щель между кроватью и стеной. Не поместилась.
– Тебе плохо? – испугалась мама. – Женя!