От ответа Юры стало ещё хуже:
«Я не буду говорить об этом сейчас, мне надо работать».
Володя опустил голову на сложенные на столе руки.
Кем он стал в глазах Юры теперь, со своими мерзкими пристрастиями? Гадким психом? Володя не удивился бы, окажись всё так. Тут нечему удивляться: отвращение — нормальная и вполне предсказуемая реакция.
Володя с трудом нашёл в себе силы спросить Юру:
«Ты ещё напишешь мне вечером?»
Но тот, явно взбешённый, проигнорировал вопрос.
«Ты скажи мне только одно: тебе реально было мало прошлого раза?»
«Это не ещё один раз, я и писал про прошлый. Больше я даже не виделся с ним — и не хочу».
«Не хочешь видеться или не хочешь, чтобы тебя били и унижали?»
«Никто меня не унижал! Я не мазохист! Это был исключительный случай!» — чуть было не отправил Володя, но удалил, рассудив, что такой ответ может стать поводом для новых разборок. Отправил наиболее безопасное:
«И того, и другого».
Володя видел, что Юра набирает сообщение. Глядя на иконку пишущего карандаша, он терпеливо ждал целую минуту, прежде чем тот остановился и пришло неожиданно короткое:
«Всё, ухожу. Мне надо работать».
«Юра, подожди! Я всё испортил?»
«Нет, я просто занят. Я напишу тебе вечером. До свидания, Володя».
От стыда и злобы хотелось рычать. Володя встал из-за стола, пошёл умыться. Посмотрелся в зеркало — бледный и всклокоченный. Опять какой-то жалкий. Странное наступило время — раньше день за днём он становился сильнее и крепче, а теперь все труды прошлых лет, будто слепленные из песка, рассыпались прямо на глазах. Неужели они на самом деле ничего не стоили? Неужели всё, чего Володя добился, — создал красивую маску?
Он вернулся в кабинет, сел за стол. Сообщение от Игоря всё ещё мигало, он ждал ответа.
«Отыметь? Ты чего? Ты обиделся на то, что я хочу тебя?»
«Я не обиделся, но теперь не знаю, смогу ли тебе доверять. Ты мог бы просто попросить тогда».