***
Первый месяц разлуки с Юрой пролетел очень быстро. Подготовка к новому проекту пошла до того активно, что Володя не всегда успевал к Юре на созвон. Он было порадовался, что отношения на расстоянии даются ему легче, чем думал, но стоило работе сбавить темп, как всё освободившееся время заполнила тоска по Юре. Володя старался занять себя другими делами, снова пошёл в бассейн. Плавание очищало голову от мыслей — сосредоточенный на дыхании и движениях, Володя не мог думать ни о чём другом, кроме вдохов, выдохов и чередования рук.
Юра, узнав о его старом новом увлечении, сыронизировал в своём стиле:
«Небось чужих мужиков там разглядываешь?»
«Конечно! Мне же своего мало», — обиделся Володя.
«Хочешь сказать, что...
«Я бы с радостью
А на самом деле Володя действительно ни на кого не смотрел. Но Юра оказался недалёк от истины: раньше Володя силой заставлял себя отворачиваться от подтянутых пловцов, которых в этом бассейне всегда было немало. Но сейчас — это не раньше. Какими бы привлекательными ни были посетители бассейна, у Володи на уме был другой, пусть худой, но
Дома Володя активно читал книги по музыке. Старался научиться понимать и слышать, чтобы в конечном счёте стать Юре достойным собеседником. Ведь пока Володя был не лучше Йонаса, ведь мог сказать только: «Это мне нравится, а это — нет, но почему — не знаю». Чтобы понимать это «почему», стал слушать симфонии Прокофьева. Додумался до этого, конечно, не сам — Юра подсказал: «Они написаны специально, чтобы учиться».
Юрин диск Володя не включил ни разу. В январе, опасливо поглядывая на него, брал в руки и клал обратно — Юрина музыка запросто унесла бы его в Германию, на диван в уютном кабинете. И тогда в голову могли бы лавиной хлынуть воспоминания об их сказочных каникулах, усиливая тяжесть ожидания.
Тоска победила в первых числах февраля. Володя поставил диск, но решил не докладывать об этом Юре до тех пор, пока не убедится, что по-настоящему понял его историю, написанную нотами.
Юра записал для него четыре трека. Сперва Володе предстояло выяснить: это четыре главы или четыре разных рассказа? Володя и так догадывался, о ком они, но о чём? Заранее решив не слушать бездумно всё подряд, а переходить к следующему треку только тогда, когда поймёт предыдущий, Володя сосредоточился на первом.
Каково было его удивление, когда вместо вступительных нот он услышал Юрин голос:
«Здравствуй, Володя! Эта музыка для тебя и про тебя. Я прочитал все твои письма. Не передать словами, как мне жаль, что тогда ты был совсем один. Врачи, Игорь и Света не в счёт, правда? Но, знаешь, даже тогда, даже очень далеко, но у тебя был настоящий друг. Сначала он был немым, но теперь он обрёл голос...»
Зазвучало пианино, но Володя не слушал его. Он замер, где стоял, ошарашенно глядя в окно. Грудь приятно стиснуло. Володя сам не понимал, почему отреагировал столь бурно — наверное, от неожиданности, ведь смысла Юриных слов он не уловил. Включив диск сначала, он приготовился снова услышать предисловие и сосредоточиться на музыке.
Он лёг на диван, закрыл глаза, и музыка перенесла его в другой дом, на другой диван. Там пахло старой мебелью и Юриным одеколоном, кружили в воздухе пылинки, а с фотографий на стенах смотрели лица. Юра устроился рядом, положив ему на грудь ладонь, и отбивал беспокойными пальцами ритм по коже. Володя обнимал Юру и вдыхал запах его волос. А Юра одновременно был в двух местах: и нежился рядом, и сидел за пианино, играя звучащую в реальности мелодию.
Из фантазии Володю вырвала знакомая трель телефона — Юра написал ему сообщение: «Прости, но сегодня я, скорее всего, не смогу позвонить в скайпе, очень много работы. Буду работать до ночи. Отпустишь?»
Володя даже не расстроился — на сегодня у него появилось очень важное и приятное занятие. Быстро ответив «Да, конечно», он отложил телефон, переключил на начало трека и снова закрыл глаза. Наслаждаясь картинкой в воображении, он не смог сосредоточиться на музыке: не получалось отпустить волшебное видение, где они вместе с Юрой в кабинете. Только к вечеру Володя пересилил себя и прислушался, стараясь понять, какую историю рассказывал ему Юра.
Первым аккордом зазвучал одинокий голос главного героя. Он был неуверенным, будто испуганным, захлёбывался и тонул в тишине. Вдруг грянули другие голоса, музыка стала рваной и нервозной — иногда раздражающе громкая, она подавляла главного героя. Слушать было тяжело, но в середине произведения Юра смягчился — он заглушил гомон, и в тишине зазвучал ещё один голос, высокий и нежный, но тут же замолк снова. Этот голос то появлялся, то пропадал, а когда возвращался, главный герой замирал, будто прислушиваясь. В конце произведения второй голос появился опять. С каждой секундой он становился громче и увереннее, а когда раскрылся в полную силу, слился с главным героем. Он переплетался с ним, будто дополняя, произнося то, что первый не мог сказать сам. Вместе они звучали прекрасно и гармонично. Минорный мотив сменился мажорным. А завершилось произведение на высокой ноте, где они оба пели победно и вдохновляюще.
В который раз переслушивая произведение, Володя улыбался с закрытыми глазами. Только одно нарушало идиллию: Герда поскуливала в такт музыке, сидя возле шкафа, в котором Володя спрятал от неё адвент-календарь. Выпрашивала лакомство. Пришлось встать.