— Это не стоит ваших извинений, — я поставил на пластиковый столик хрустальный графин с тёмно-бардовым напитком и тарелку с нарезанным сыром. — Мы просто арендуем, на некоторое время, вашу веранду. Проследите, пожалуйста, что бы нам никто не мешал.
— Конечно молодой господин, — пожилая бабушка снова склонилась в поклоне, сложив руки на животе, с явным облегчением на лице удалилась.
— В тебе такая властность. Ты знаешь, что наш школьный секретарь тебя боится до мокрых трусиков, — Со Хён явно успокоилась, паника ушла, она смотрела на меня сквозь легкий туман клубящийся над кружкой, даря свою милую улыбку.
— Откуда? — я усмехнулся, наливая себе сок в высокий бокал, — тем более в таких подробностях.
— Она вообще у нас большая трусиха, ик, — моя невеста громко икнула, прикрыла ладошкой свой милый ротик, она замолчала, скромно потупившись.
— Продолжай интересно же.
— Мне кажется, я начинаю пьянеть, ик.
— Конечно, это ведь глинтвейн, у него основной ингредиент красное крепкое вино, мой собственный рецепт между прочим.
— Так это ты сам сделал? — глаза Со Хён широко распахнулись, выпрямившись на стуле, она даже ротик приоткрыла, — не думала, что этому обучают детей в России.
Ну и как с ней разговаривать, опять в моей невесте училка проснулась, профессиональная деформация, блин. Чувствую не один раз ещё с этим придётся сталкиваться.
Красивая слов нет. Лицо, глаза, брови, носик и чувственные губки, оторваться невозможно. Папе с дядей Сашей нужно в ноги кланяться за такой подарок.
Ну да, не кукла, живой человек. Но как же хороша.
Моя!
Моя женщина! Покатал это словосочетание на языке, не верится в такое, вот не верится и всё, есть у меня твёрдое убеждение, за всё нужно платить.
Заплачу, чего бы это мне не стоило заплачу. Со Хён стоит всех богатств этого мира, сердцем чувствую.
Даже если это моя кровь чудит, плевать. Это моя женщина и точка.
— Солнышко моё, ты говорила, что чувствуешь меня как взрослого человека?
— Ну да, — она снова улыбнулась, заглянула в кружку, — кончилось, у-у-у-у, ещё хочу-у.
— Хватит, иначе уснёшь за столом, на вот лучше кофе, — я поставил перед ней высокую чашку с капучино. На пенке, корицей, нарисовано два сердечка пробитые одной стрелой, — горячее, не обожгись.
— Сердечки, так мило, — она обхватила чашку двумя руками притянув к себе, втянула носом пар, — ум-м-м, как пахнет. Мама мне говорила, что мой муж будет настоящим волшебником, я плохо её помню, а вот эту фразу запомнила.
ebooksa