И я осторожно выползаю из торта, стараясь не задеть брикеты взрывчатки и не нажать на детонатор.
Подхожу к следователю Пуатрено, и она знаком просит меня отойти подальше за кулисы.
– Огюстен, у нас катастрофа: там, в зале, восемьсот человек, из них пятьсот – дети!
– Как?! Я думал, театр пуст!
– Полиция не приняла во внимание твой звонок! Пойми: анонимные угрозы взрыва сейчас поступают десятками в день. Сегодня утром Терлетти послал двух своих агентов обыскать зал, но они не обнаружили никаких подозрительных свертков, и он ограничился приказом досматривать всех входящих и их сумки.
– Немедленно эвакуируйте всех из зала!
– Терлетти меня не послушает.
– Не может быть!
– Он больше меня не слушает.
– Но… но вы же следователь!..
– Следователь, но не начальник полиции. Идем со мной, Огюстен. Мы успеем спастись.
– Вы что – рехнулись? Через две минуты Момо приведет в действие пояс смертника, и театр взлетит на воздух. Это будет апокалипсис.
– Тогда не ждите, чтобы дети поднялись на сцену, взрывайте прямо сейчас.
Я смотрю ей в глаза. Мне кажется, будто из моего тела изошла вся кровь.
– Нет. Я постараюсь убедить Момо прервать операцию.
– Да ты уже целый час стараешься, и все без толку.
– Откуда вы знаете?
– Ладно, беру свои слова обратно, Огюстен. Не взрывайте сейчас. Пол все равно никого не защитит… Взрыв убьет меньше людей в зале, но больше – на сцене. Там будут стоять как минимум пятьдесят ребятишек. Ситуация безнадежная!
В этот момент мне снова бросается в глаза темный провал между досками, на которых мы стоим.
– Нет, есть другое решение! Мы спустимся еще ниже.