Но это же невозможно!
Спокойно, Огюстен! Ты слышишь собственные вдохи и выдохи, просто в ночной тишине они звучат преувеличенно громко. Ни в твоей постели, ни в палате, кроме тебя, никого нет.
Увы! Это свистящее дыхание не совпадает с моим.
Меня пронизывает дрожь, охватывает страх. Огюстен, этот страх – порождение неизвестности. Тебе чудится, что ты здесь не один? Так проверь для начала. И не паникуй заранее.
Я задерживаю воздух в легких. Одна секунда, две, три, четыре, пять…
Чужое дыхание рядом не умолкает.
Рывком сажусь и открываю глаза.
Передо мной – старик.
Я кричу.
Он и глазом не моргнул – стоит, наклонившись в мою сторону, устремив на меня взгляд, одновременно бесстрастный и вопрошающий; весь его облик являет сплошной настойчивый, мучительный вопрос – вопрос, который ясно читается на его лице даже в темноте, но остается темным для меня.
Господи, как же я раньше не понял?! Эти явления… это выразительное лицо, на котором запечатлелось одно-единственное чувство… Призрак! Вот он – мертвый, который сопровождает меня. Мой мертвый. Наконец-то я его вижу.
Да и с чего бы я стал исключением?!
Слегка успокоившись, я разглядываю лицо старика, скорее вылепленное, чем освещенное луной. Он никого мне не напоминает. Может, это мой отец? Или дед? Но как это определить? Мне никогда ничего не сообщали о моих родных. Врач? Священник?
– Кто ты?
Мой голос дрожал меньше, чем я опасался. И я, не колеблясь, обратился к нему на «ты». А чего мне бояться – это же
Старик по-прежнему испуганно взирает на меня.
Я повторяю вопрос, подкрепив его жестикуляцией:
– Кем ты мне приходишься?
Его лиловые морщинистые веки вздрагивают: он заметил мои движения. Может, он глухой? Или говорит на другом языке?
Я повторяю свой вопрос еще несколько раз.