Выведя его в коридор, она возвращается и говорит вполголоса:
– Вы уж не взыщите, этот бедняга – муж женщины, которую хоронили в день взрыва. Физически он в форме, но… шок есть шок. Он так и не понял, что произошло у церкви, и все спрашивает, куда подевался гроб жены.
Она чисто профессиональным жестом поправляет мою простыню, улыбается и выходит.
А я снова лежу и размышляю. В течение нескольких минут я был уверен, что у меня завелся свой мертвый, своя семейная история, свои корни. Теперь иллюзия рассеялась. Даже не знаю, печалит меня это или утешает: никто мне не нужен, и я не нужен никому.
К счастью, спасительный сон избавляет меня от горьких мыслей…
Меня окружает стайка врачей – профессор Бонье в сопровождении троих интернов. Профессор объявляет благожелательно-непререкаемым тоном:
– Месье Тролье, результаты обследований нас порадовали. Мы не обнаружили у вас никаких повреждений ни от взрывной волны, ни от падения. Так что скоро вы нас покинете. Не правда ли, замечательная новость?
У врачей крайне довольный вид, как будто это они меня вылечили. Но мне радоваться нечему, я заранее скорблю по своей палате, по ее теплу и обильной еде.
Профессор Бонье замечает мою удрученную мину:
– Мы ведь занимаемся только вашим физическим здоровьем, Огюстен Тролье. Зато другие наши коллеги позаботятся о вашем психическом состоянии. Отделение психологической помощи расположено у нас на втором этаже. Проконсультируйтесь с ними. Вы имеете право на посттравматическое лечение. Вас не оставят без помощи после того, что вы перенесли.
Интерны тут же выражают на лицах сочувствие, в подражание своему шефу. При каждом его слове они дружно кивают, словно танцовщики по знаку хореографа.
– Вам нужен бюллетень, чтобы представить на работе?
Мне, вообще-то, нужна сама работа, но я слышу собственный ответ:
– Да, если можно.
– Я предпишу вам месячный отдых. Но наш психолог продлит его, если сочтет нужным.
И он небрежно заполняет бумажку, которая, несомненно, была бы драгоценным подарком для многих других тружеников.
– Ну вот! Теперь можете ехать домой.
Домой… Я через силу лепечу:
– А какой сегодня день?
– Воскресенье.