Они дружно поворачиваются к журналисту, ведущему у нас литературную рубрику: в обычное время именно ему надлежало бы заняться таким интервью.
– Он пишет так много и так быстро, что я за ним уже не поспеваю, – говорит тот и усталым жестом дает понять, что капитулирует. Тогда они обращаются к специалисту по политическим дебатам.
– Нет-нет, даже не надейтесь, я его терпеть не могу! – отрезает тот.
И главред с тяжким вздохом выносит решение:
– Ладно, Огюстен, попытай счастья. Свяжись с его издателем.
В течение последующего часа я получаю целую серию грубых отказов. В парижском издательстве меня категорически не хотят связывать с пресс-секретарем. Но я так упорно стою на своем, что эта дама в конце концов отвечает на мой звонок:
– Его реакция на взрыв в Шарлеруа? Ах, какое совпадение! Он только что написал по этому поводу четыре страницы для «Нью-Йорк таймс». Прочтите их завтра утром. Надеюсь, у вас в Шарлеруа продается «Нью-Йорк таймс»?
И она кладет трубку. Через сотрудников мне удается разузнать телефоны некоторых знакомых Шмитта. Но те отказываются назвать мне его номер. «Для кого? Для ежедневной газеты „Завтра“? Выходит в Шарлеруа?» Самые милосердные из них дают мне совет: если я хочу осуществить свою гениальную идею, лучше бы мне для начала уйти из газеты.
Но мне их мнение безразлично, я твердо намерен встретиться с писателем. Только через него – я в этом уверен – мне удастся ответить на вопросы следователя Пуатрено. Только с его помощью я смогу завершить свое расследование о Боге.
Кое-какие обмолвки подтверждают слух, который был известен мне и раньше: у Шмитта есть дом в Германти, недалеко от Шарлеруа.
Навожу справки и узнаю, что в деревне Германти проживает меньше ста душ, так что найти искомый дом будет нетрудно.
И я бегу к Пегару.
– Месье, для моего интервью мне нужна ваша помощь.
Он разминает сигару и обрезает кончик никелированной гильотинкой.
– Ну-с?
Он решил, что сегодня меня стоит любить. И теперь изображает доброго хозяина перед лицом образцового служащего.
– Я хотел бы взять интервью у Эрика-Эмманюэля Шмитта.
– Это еще кто?
Я так и думал, что он задаст этот вопрос. Все мы подозреваем, что он избегает редакционных летучек, потому что стоит упомянуть в его присутствии о какой-нибудь знаменитости, как он спрашивает: «Это еще кто?»
– Ну как же – Эрик-Эмманюэль Шмитт! Писатель, которого переводят на все языки, изучают в школах.