Потерянные боги

– Моя мать, она вроде как должна быть там. Это мне женщина одна сказала, кроведунья, еще в Стиге.

Эдо кивнул.

– Многие души уходят в Лету.

– Я… я просто надеюсь, что еще не слишком поздно… Мне нужен хотя бы один шанс попросить у нее прощения. Это я виноват, что она умерла, – добавил он хрипло.

Чет глянул на Тренера. Тот сидел, уставившись куда-то вдаль, сдвинув брови.

– Мне всего десять было, когда это случилось, но я все равно должен был что-то сделать. Хоть что-нибудь. Но я… не сделал ничего. – Он прочистил горло. – Он бил ее. Мой папа. Посмотришь на него, так никогда и не подумаешь, что он на такое способен. Худой, в очках, работал в «Сирсе» бухгалтером. Даже не пил. Но, бывало, слетал с катушек. Из-за пустяка, мелочи какой-нибудь. Это-то и было хуже всего. Никогда не угадаешь.

У меня был день рождения… Только мы втроем, больше никого. Сидим вокруг кухонного стола. Мама торт испекла. Долго его украшала. Сделала футбольный мяч из глазури и надпись: «Ларри – победитель!».

Ну, и в тот раз его свечки зацепили. Они были фиолетовые, и ему понадобилось срочно узнать, зачем она украсила торт для мальчика фиолетовыми свечами. Она сказала ему, что других не было. Тогда у него и начал дергаться глаз, как всегда, когда что-то его бесило. Он покачал головой, сказал, что нельзя ставить на торт для мальчика девчачьи свечки. Она засмеялась, сказала, все в порядке, никто, кроме нас, не узнает. А он ответил, нет, какой же это порядок – ставить девчачьи свечки на торт моего сына. Я тогда сказал, что я не против. Спросил его: «Можно, пожалуйста, я свечки задую». У мамы руки тряслись, я видел. Она тогда его попросила, очень ласково, не устраивать скандала, только не на мой день рождения. Он ударил ее по лицу… Так, что она на пол полетела.

Мама ничего больше не сказала, схватилась за щеку и ушла в спальню.

А папа просто сидел, и сидел, и глядел на свечки, и глаз у него все дергался. От страха я даже двинуться не мог, замер и смотрел, как оплывают свечи на моем торте. Ну, и спустя какое-то время он встал и пошел в спальню. – Тренер немного помолчал. – Сначала он орал на нее. Она плакала. А потом… Я слышал каждый удар… Каждый удар. Она начала кричать, умоляла его прекратить. Помню, я все смотрел на телефон, он был прямо там, на кухне. Мама написала номера – пожарные, полиция – прямо под телефоном, говорила мне, чтобы я сразу звонил, если что. И я все пытался заставить себя поднять трубку. Но я… так этого и не сделал. Я боялся. Боялся, что он меня изобьет.

Ну, и через какое-то время она перестала кричать… Но я все слышал удары кулаков по ее телу. Просто шлеп, шлеп, шлеп. Господи, когда же я перестану это слышать?

– Мне очень жаль, – прошептал Эдо.

Тренер взглянул на него.

– Мне плевать, что случится со мной здесь, внизу. Только бы успеть сказать ей, что мне жаль… Жаль, что я был таким трусом.

– Отдохни, – сказал Эдо, укладываясь прямо на землю. – Если хочешь увидеть мать, тебе нужно отдохнуть.

Чет лег рядом с Эдо и закрыл глаза, стараясь заснуть. Но поймал себя на том, что просто пялится в потолок.

– А мы вообще спим?

– Если повезет, – ответил Эдо. – Сон здесь – это редкая драгоценность. Потому что, когда ты спишь… Ты видишь во сне жизнь.

С решетки все капала вода – монотонное шлеп, шлеп, шлеп, – но Чет слышал только удары кулаков по мертвому телу. Он гнал от себя эти мысли, раз за разом прокручивая в голове приемы, которым научил его Эдо. Мало-помалу его мысли обратились к Триш – он вспоминал ее глаза, улыбку, и как это было, когда его нерожденная дочь толкнула его в ладонь. Мне необходимо выжить. Необходимо.

Глава 37