Топот сапог – похоже, к ним бежали несколько человек.
– Пригнись, – прошипел Гэвин. – Быстро, в угол. В тень. Первым делом они на трупы уставятся.
Чет скорчился в углу. Секунду спустя в комнату ворвались двое мужчин – один с мечом, второй с мушкетом – и, действительно, их глаза устремились на обезглавленное тело Гэвина.
Чет выстрелил; отдача чуть не вырвала пистолет у него из руки. Он не попал ни в одного, ни в другого, и еще успел удивиться, как это он промахнулся с четырех футов. А потом тот, что с мушкетом, выстрелил, и пуля, попав Чету в грудь, отбросила его к стене. Второй кинулся к нему.
Чет выстрелил опять, и на этот раз попал нападающему прямо в лицо. Человек с мушкетом, развернувшись, бросился к двери. Чет выстрелил еще раз, но промахнулся – пуля ударила в косяк. Его противник тем временем уже бежал, вопя, по коридору.
– Стреляешь ты хуже, чем пьяный в подкурке, – сказал Гэвин. – Ты уверен, что ты Моран?
– Пошел ты, – отозвался Чет. Он попытался встать, но не мог, боль в груди была невыносимая.
– Плюнь на боль, – сказал Гэвин. – Надо идти.
Стиснув зубы, Чет умудрился встать на колени.
– Возьми у меня пару монет. Не стесняйся.
Чет, стиснув одной рукой грудь, подполз туда, где валялось содержимое котомки Гэвина, взял три монеты и сунул их в рот.
– Бери обе кобуры и перевязь с патронами. Тебе придется стрелять, чтобы выбраться отсюда.
Чет неловко возился с кобурами; боль сильно ему мешала. Поморщившись, он опять схватился за рану. Грудь будто горела огнем.
– Хватит херней страдать, шевелись.
Скривившись, превозмогая боль, Чет собрал кобуры, перевязь и второй револьвер и торопливо запихнул все в котомку.
– Ка-монеты, – сказал Гэвин. – Судя по тому, как ты стреляешь, они тебе понадобятся.
Чет сгреб монеты и все остальное, что вытряхнул раньше, обратно в котомку.
– А теперь надень мой плащ и шляпу. Скрой лицо. Давай, парень, соображай.
Чет содрал с тела пальто, натянул его, нахлобучил шляпу, сдвинув ее на самый лоб. Потом взял Гэвина за волосы, забросил котомку за плечо и вынудил себя подняться на одно колено. Со свистом втянул сквозь зубы воздух, встал и, пошатнувшись, шагнул к двери. С пистолетом одной руке, и головой деда – в другой.
Коридор вел в обе стороны, а куда именно – не было видно из-за плавающего в воздухе порохового дыма.