Проводник

Мальчик хотел еще что-то спросить, но сверху открылась форточка, из которой высунулась женщина: «Маша, домой!».

— Ну всё, мне пора, — сказала Маша мальчику. — И будь осторожен с ведьмой! Я вот ношу с собой фонарик, если вдруг не будет света в подъезде!

— Хорошо, я постараюсь не оказаться на месте жертвы, — ответил мальчик с изрядной, не по годам, долей сарказма в голосе и в очередной раз поправил очки. Он не поверил в ведьму, или, по крайней мере, не показал виду. Девочка недовольно фыркнула и убежала в подъезд.

9

На следующий день я отправился проститься с Виктором один. Ира позвонила мне, извинилась и сказала, что родители просят поехать с ними на дачу. Отказать она никак не может — отец уезжает в долгую командировку, и перед этим нужно многое сделать по хозяйству.

Алфавит трубку не брал. Я расстроился: где же он, когда так нужен? Делать было нечего, надо было действовать. Прикинув несколько возможных сценариев развития разговора с родителями Виктора, я отправился к его дому.

Остановившись на несколько секунд перед знакомой дверью, обклеенной шоколадными обертками, я нажал на кнопку звонка. Прошло около минуты, с той стороны двери было тихо. Я надавил на звонок еще раз, подержав палец на кнопке подольше. Неужели я опоздал, и все уже уехали на кладбище?

Наконец с другой стороны послышался шорох и неспешные шаги. Сердце екнуло — я волновался. Как вести себя с этими несчастными людьми?

Дверь отворилась, на пороге стоял невысокий старичок. Он вопросительно посмотрел на меня.

— Здравствуйте, я хотел проститься с Виктором. Мы с ним учились и работали, вернее, проходили практику этим летом.

Глаза старика ожили, и он жестом пригласил меня войти. Квартира была обставлена просто, но со вкусом. Царила совершеннейшая тишина — ни шороха. Не похоже, что кроме меня и старика тут есть кто-то еще.

— Вот, возьмите молодой человек, — старик протянул мне домашние тапочки. Голос у него был на удивление спокойным. Через приоткрытую дверь в гостиную я смог заметить большой ковёр, мебель вдоль стены и небольшой телевизор в углу. Комната была пустой. Гроба в ней не было. Старик кивнул на другую дверь.

— Вот комната Вити. Подождите пока здесь, а я принесу вам чай, — все так же спокойно сказал дедушка Виктора (я понял так, что это был именно он).

Он скрылся на кухне и через несколько секунд послышался шум воды и звон посуды. Я почувствовал себя неловко: с одной стороны, неудобно, что пожилой человек готовит мне чай, с другой — отказываться еще более неудобно.

Мысленно я уже готовился к тому моменту, когда увижу тело Виктора, лежащее в гробу. Было жутко — хоть нас и учили, что смерть — это естественный итог жизни, я все-таки побаивался мертвецов. Конечно, будущий журналист должен быть готов ко всему, в том числе делать любые репортажи, но я предпочел бы заниматься чем-то мирным, без покойников.

Вспомнилось, как в лет семь или восемь я играл во дворе с другими мальчишками. Стоял теплый летний вечер, мы бегали и дурачились. Главным развлечением ребятишек тогда было играть на стройке. Вот и в тот раз ребята постарше позвали нас туда. Это грозило родительским ремнем, но отказаться было нельзя — тыкали бы пальцем, задразнили трусом и девчонкой.

С радостными криками мы помчались на стройку. В те времена такие объекты почти не охранялись. Был заборчик, скорее символический, перебраться через него почти никогда не составляло труда. Сторожа тоже не было — вернее, он-то был, но старшие сказали, что старичок пьян, лежит в будке и ничем нам не угрожает.

Мы подбежали к строящемуся зданию и увидели толпу людей. Невысокий худой мужчина, нервно размахивая руками, громко кричал на рабочих. Выражения он не выбирал — наверное, впервые в жизни я услышал столько ненормативной лексики от одного человека. Рабочие собрались полукругом, кто-то курил. Рядом стоял милиционер в синей униформе, он что-то записывал — прямо как те сотрудники, что сообщили о смерти Виктора. Увидели мы и «скорую помощь» — голубые отблески от «мигалки» плясали на угрюмых лицах рабочих.

Вдруг мужчина увидел нас и заорал: «Вы что здесь торчите, а ну пошли вон, сопляки!..» Несколько рабочих направились в нашу сторону, и я увидел, что они закрывали телами кого-то лежащего на земле под темной пленкой. Туда уже подходили работники «скорой».

Мужчины начали кричать, чтобы мы расходились по домам. Некоторые послушно убежали. Я и ещё пару ребят остались, сменив место дислокации, и продолжали наблюдать. В это время врачи уже принесли носилки и начали поднимать лежавшее тело. От порыва ветра плёнка открылась, и я увидел лицо. Мертвое детское лицо. Я узнал мальчика из соседнего подъезда. Он был примерно на год старше. Меня начало мутить, и я убежал, не оглядываясь, к своему дому. Вдалеке была слышна утихавшая ругань нервного мужчины и новые крики — женские. Крики матери, потерявшей сына.