— Если мы убьемся, я не знаю, что с вами сделаю! — прошипела Алина. — Черт вас побери!
— Не призывайте черта, пока я вас веду. В целях вашей же безопасности.
— Скоро еще?
— Мы прошли полтора метра. Осталось девяносто восемь с половиной.
— Чертваспобери, чертваспобери! Вас и вашу форель! Чтоб вам…
— Девяносто семь метров, Алина. Девяносто семь — это уже ничто! Вы так храбро прошли целых три метра.
— Молчите уж!
— Я вас подбадриваю! Вы умница, преодолели еще полметра.
— Вы что, специально раскачиваете мост?!
— И не думал. Кстати, вид отсюда открывается шикарный! Жаль, что с закрытыми глазами вы ничего не видите.
— Ай, отстаньте!
Казалось, прошла целая вечность до того момента, когда под ногами Алина почувствовала не хлипкие дощечки, а твердую землю. В тот же момент, как они сошли с моста, Герман выпустил ее руку из своей.
— Ну вот, добрались!
Алина открыла глаза и увидела кривившую губы мужчины усмешку, за которую она тут же его возненавидела. Без сомнений, он выбрал такой маршрут, чтобы посмеяться над ней!
— Только не говорите, что ресторан закрыт. Иначе я скину вас в пропасть.
— Я вам еще пригожусь — перевести обратно. Или желаете тут остаться?
— Герман, послушайте! — негодование придало ей решительности. — Это первый и последний раз, когда мы с вами вместе обедаем. Мы вообще больше не увидимся, поняли?
— Ой, не зарекайтесь, — ухмыльнулся он и оглянулся на радостный оклик. Алина только сейчас заметила за спиной мужчины небольшую полянку, на которой под голыми деревьями располагались столы и лавки. Может, летом, когда деревья покрываются листвой и создают естественный купол, здесь и красиво, но не сейчас. Ради этой забегаловки они подвергали свои жизни опасности?! Если Герману нравится рисковать — бог с ним. Но она не готова обменять свою жизнь на возможность съесть хачапури.
А Герман уже вовсю смеялся и болтал с грузным невысоким мужчиной с пышными усами и лысой, будто коленка, головой. Поверх одежды на том был повязан темный фартук с масляными пятнами, и Алина сделала вывод, что перед ней или сам хозяин «ресторана», или повар. А может, и тот и другой. Герман, посмеиваясь, что-то рассказывал, и его собеседник, косясь на Алину, закатывался здоровым басовитым хохотом. К своему негодованию, Алина поняла, что смеются они над нею — над тем, как она перебиралась через мост, и покраснела. Если бы не этот чертов мост (кстати, Герман успел упомянуть, что мост так и называется — Чертов. Видимо, не одна Алина чертыхалась на нем), то она бы развернулась и ушла. Но страх пересилил гордость, и Алине ничего не оставалось, как сверлить ненавидящим взглядом своего спутника и ждать, когда отхохочется мужчина в фартуке.
— Ай, девочка моя! Садись сюда, моя хорошая, — засуетился тот, вытирая руки о передник. — Сейчас Давид принесет тебе покушать. Я сегодня угощаю, Гера, хачапури. Дорогой ты мне гость. И девушка твоя хороша. Настоящая красавица! Береги ее и приводи еще. Хачапури, конечно? И форель! Только выловили. Веришь? Пойдем, покажу. Нет, лучше садись напротив своей девушки, а Давид принесет вам покушать. Моя Гала уже готовит. Как услышала, что вы идете, так и встала к плите. Слышишь, как шипит масло?