Годсгрейв

– Стало быть, соскучилась?

Мия повернулась к нему спиной и вылезла из бассейна, чувствуя, как взгляд вещателя блуждает по изгибам ее тела. Капая алым на каменный пол, она направилась к купальне, чтобы смыть кровь, и со вздохом погрузилась в воду.

– …Мне это не нравится, Мия…

Мистер Добряк сидел на углу ванны, наблюдая за ней своими не-глазами.

– Как и мне. Но какой у нас выбор?

– …Эшлин врунья, и с нашей стороны глупо ей доверять…

– Мы ей не доверяем. Эклипс ее сторожит.

– …Эклипс я тоже не доверяю…

Девушка вытерлась, надела черные кожаные штаны и бархатную рубашку, вспоминая, в каком виде покинула Эш – прикованную к кровати с балдахином в дешевом трактире Годсгрейва; тенистая волчица сидела над ней, оскалив полупрозрачные клыки. Разумеется, на самом деле Эклипс не могла к ней прикоснуться. Но Мия не посчитала нужным сообщить об этом Эшлин…

– …Она водит тебя за нос, Мия…

– Думаешь, я не просчитала такую возможность? Я не гребаная идиотка, Мистер Добряк. Но что если она говорит правду?

– …Тогда мы окажемся в любопытной ситуации…

– Я должна знать наверняка.

Кот из теней вздохнул.

– …Я понимаю. Я с тобой до конца, Мия. Не бойся…

Девушка проверила клинок из могильной кости на ремне, еще один в рукаве.

– Не буду, пока ты рядом.

Мия тихо вышла из купальни во мглу Красной Церкви. В воздухе звенел гимн призрачного хора, пока она поднималась по винтовой лестнице и шла по коридорам из черного камня с бесконечным спиралевидным узором. Наив однажды сказала, что узоры на стенах были песней о том, как найти путь во мраке. Размышляя обо всем, что поведала ей Эшлин, девушка вдруг обнаружила, что хотела бы знать слова этой песни. Если ваанианка сказала правду, Мия будет совершенно потеряна.

«Это не может быть правдой».

Вперед по изголодавшейся тьме.