Годсгрейв

– Уверена, что так и будет, милая, – ответила Аалея, улыбаясь шире. – Что ж, оставлю тебя наедине с воспоминаниями. Не позволяй Достопочтенному Отцу обнаружить тебя здесь без добычи, если только, конечно, тебе не хочется услышать, как он буянит.

Шахид масок склонила голову и выпорхнула из зала, но ее запах продолжил витать в воздухе. Мия смотрела ей вслед, притяжение женщины едва не вывело ее из равновесия. Но все омрачала причина, по которой она вернулась, давя бабочек в животе. Девушка ощутила, как ее тень покрывается рябью, тьма у ног начала набухать.

– …Она опасная…

– Так можно сказать про всех женщин, которых я знаю.

– …С чего начнем?..

– Ты начни с этого конца и направляйся к центру. Я начну у ног Матери. Прислушивайся к шагам. Нам не нужна компания.

– …Ты искренне думаешь, что эти поиски принесут результат?..

– Я уже не знаю, что думать. Так что давай побыстрее покончим с этим.

Мия присела у основания статуи Наи и под светом из кровавых витражных окон начала изучать имена, вырезанные в камне. Одно за другим. Тысячи. Спираль, начинающуюся у ног богини. Имена королей, сенаторов, легатов и лордов. Священников и проституток, нищих и ублюдков. Имена каждого, принесенного в жертву Черной Матери.

Ее единственной компанией были хор и Мистер Добряк; сама девушка работала молча. Гадая, что делать, если Эшлин сказала правду. Пару раз ей пришлось прятаться в плащ из теней, когда в зал забредали Десницы или новые аколиты. Но большую часть времени ее никто не прерывал. Стоя на коленях в сумраке, она читала имена мертвых, смешивающиеся в голове.

Мия помнила ту перемену, когда он умер. Ее отец. Стоя перед петлей и вопящей толпой. Кардинал Дуомо с бородой, напоминавшей изгородь, и широкими плечами стоял на эшафоте. Юлий Скаева с угольно-черными волосами и глубокими темными глазами был наверху, облаченный в консульскую мантию, окрашенную фиолетовым и кровью. Они пришли для того, чтобы посмотреть, как предводителей восстания повесят за преступления против великой Итрейской республики. Судья Дарий Корвере и генерал Гай Антоний набрали армию и собирались повести ее на собственную столицу. Но накануне вторжения пришло спасение, и предводителей мятежа доставили в руки республиканских властей.

Мия была слишком юной, чтобы задавать вопросы. А затем – слишком ослепленной, чтобы задаваться ими самой.

Но как?

Как предводители восстания попали в лапы Сената, находясь в безопасности собственного вооруженного лагеря? Антоний не был глупцом. Отец Мии тоже. Потребовался бы сам бог, чтобы прорваться сквозь оборону и захватить их в плен.

Бог. Или, возможно, кто-то, поклонявшийся богине…

– …Мия…

При звуке голоса Мистера Добряка она резко подняла голову, зрачки расширились во тьме.

– …О, Мия…

Она стремглав поползла по полу к тому месту, где стоял кот из теней. Изучила имена, вырезанные в граните. Ее отца и Антония повесили перед народом Годсгрейва – даже если люди Красной Церкви были замешаны в их поимке, казнь свершили не они. Но если кто-то погиб во время захвата, то, возможно…

– Бездна и кровь, – прошептала она.