Годсгрейв

Маттео выглядел так, будто уже готов был выблевать завтрак на свои сандалии. Сидоний снова зашагал взад-вперед, проводя рукой по щетинистой голове. Мия переминалась с ноги на ногу, ее живот скрутило.

Экзекутор посмотрел на них, и впервые за все время девушке показалось, что она увидела намек на сочувствие в его глазах.

– Все гладиаты однажды были на вашем месте, – сказал он. – И я среди них. С чем бы вы ни столкнулись на этой арене, страх – единственный враг на вашем пути. Покорите свой страх – и сможете покорить весь мир.

Он прижал руку к груди. Кратко кивнул.

– Сангии э Глория. Я встречу вас после Отсева окровавленными гладиатами или у Очага, когда отправлюсь на вечный покой. Да присмотрит за вами Аа, и пусть Цана направит ваши руки.

В камеру промаршировали стражи в черных доспехах и повели Мию с остальными по длинному коридору. Она услышала фанфары, сигнализирующие об окончании казни. В ответ над их головами поднялся рев. Сквозь стены и под ногами раздались стоны и скрип металла о металл, скрежет могучих шестеренок.

– Что это? – прошептал Маттео.

– Механизм под полом арены, – ответила Мия. – Эдиторы контролируют все, что происходит на песках, снизу.

– Для девушки, которая никогда не посещала «Венатус», ты слишком много о нем знаешь, – пробормотал Сидоний.

Мия попыталась загадочно улыбнуться в ответ, но не смогла из-за бабочек в животе.

Их провели в загон побольше, отгороженный опущенной решеткой. За ней Мия увидела ослепляющий свет и ожидавшую их арену. Пески, окрашенные багряным. Толпу, раскачивающуюся волнами.

В загоне около сорока других новобранцев выстроились ровными рядами. Каждому вручили по тяжелому железному шлему с конским, выкрашенным алым гребнем, короткий стальной гладиус и широкий прямоугольный щит с красной короной. Никаких доспехов. Ничего, что защитило бы плоть, помимо клочков ткани вокруг бедер и груди. Мия окинула взглядом собравшихся новобранцев, увидела людей разных оттенков кожи и комплекции, в основном мужчин, но и нескольких женщин. В их глазах читались рвение, ярость, фатализм.

Но больше всего в них было страха.

– Когда решетка поднимется, – крикнул страж с плюмажем центуриона, – займите свое место на песках и на исторической арене! Сангии э Глория!

– Четыре Дочери, я к этому не готов… – прошептал Маттео.

– Не давай слабину, – сказала Мия, сжимая его руку. – Держись рядом со мной.

– У тебя есть план, вороненок? – пробормотал Сидоний.

Вновь прозвучали фанфары, толпа отозвалась ликованием.

– Да, – она с трудом сглотнула. – Не умереть.

По арене прокатился голос, перекрывая воющую толпу.