Годсгрейв

– Можно и так сказ… ай, твою мать! – Мия сердито оглянулась через плечо. – Бездна и кровь, Пьетро, ты меня штопаешь или платье шьешь?

– Ладно, ладно, проваливай, – сказала Златоручка многострадальному хирургу. – Я закончу за тебя. Мне нужно поговорить с нашим Клинком наедине.

– Епископ. – Пьетро кивнул, не слишком ласково налепил марлю на кровоточащее плечо Мии и покинул комнату.

Златоручка обошла Мию и сняла бинт, прилипший к ране. Девушка снова скривилась.

В преданиях о Красной Церкви женщина слыла злодейкой – Клинок Матери с большим стажем и двадцатью священными убийствами на своем имени. Старик Меркурио часто рассказывал о ней Мие, когда та была маленькой, и Златоручка стала для нее кем-то вроде кумира.[13] Начав службу в Городе портов и церквей, Мия узнала, что епископ не отличалась любезностью. И не любила фривольности. Но ей нравились результаты, так что, к счастью, ей нравилась Мия.

– Похоже, это больно, – пробормотала Златоручка, глядя на жуткую рану на плече Мии.

– Уж точно не щекотно.

Епископ взяла костяную иглу и принялась уверенно зашивать Мию.

– Надеюсь, это того стоило?

Мия поморщилась и глубоко затянулась сигариллой с гвоздичным ароматом.

– Пока мы разговариваем, сыну сенатора Аврелия готовят маску смерти.

– Ты использовала «плач»?

Мия кивнула.

– Нанесла на губы, как вы и предлагали.

– Не стану спрашивать, как ты получила доступ к губам дона.

– Приличные дамы не болтают о своих похождениях.

– А где же юный Дов?

– Увы, – Мия вздохнула, – но мой Десница не вернется на ужин. Никогда.

– Какая жалость.

– Он не был острейшим клинком на стеллаже, епископ.