Годсгрейв

– Ты мне нравишься, Корвере, – сказала Златоручка. – Напоминаешь меня в более юные годы. Яйца больше, чем у половины мужчин, которых я знаю. И ты выполняешь свою работу, так что заслужила право на кое-какое самомнение. Но вот тебе мудрый совет: лучше придержи свой язык, когда вернешься в гору. Духовенство не питает к тебе таких теплых чувств, как я.

– А с чего бы мне возвращаться в гору? Меня приставили к…

– Мне только что пришло кровавое послание от вещателя Адоная, – перебила Златоручка. – Духовенство отзывает тебя обратно.

Мия с подозрением прищурилась. По коже побежали мурашки.

– …И зачем? – спросила она.

Женщина пожала плечами.

– Я знаю только то, что они оставляют меня без убийцы и с кучей глоток, которые нужно перерезать. Если бы я могла использовать Клинков чаще, чем на одно подношение за раз, было бы хорошо. Но тогда я нарушу Клятву.[15] Так что, когда увидишь этого ублюдка Солиса, будь так добра, врежь ему коленом по яйцам вместо меня, лады?

Мысли Мии закружились, в животе сплелись подозрение и радость. Отзыв Духовенства мог означать что угодно. Переназначение. Порицание. Расплату. Последние восемь месяцев она достойно служила Черной Матери, но все шахиды в горе прекрасно знали, что она провалила свое последнее испытание, отказавшись убивать невиновного. Она и Клинком-то стала только потому, что лорд Кассий окрестил ее, умирая на песках Последней Надежды. Быть может, благосклонность, которую ей подарила его поддержка, наконец исчерпана…

Кто знает, что ее ждет, когда она прибудет в гору?

– Когда я отчаливаю? – спросила Мия.

Златоручка подняла костяную иглу и многозначительно посмотрела на ее зад.

– Как только сможешь ходить.

Мия вздохнула. Беспокоиться о том, чего нельзя изменить, не имело смысла. А вернувшись в гору, она сможет вновь поговорить с летописцем Элиусом и увидеться с Наив. Возможно, даже найти ответы на свои вопросы.

– Нагибайся, – приказала епископ. – Я постараюсь быть с тобой ласковой.

Мия сделала большой глоток медицинского золотого вина.

– Могу поспорить, вы так говорите всем своим девушкам.

Как оказалось, трое мужчин сразу – это немного больше, чем Мия могла потянуть.

Все начиналось неплохо. Бойцы наступали на нее, подстрекаемые насмешками толпы и видом ее брошенного в грязь деревянного меча. Первый – итрейский верзила – издал боевой клич и замахнулся клинком, целясь ей в голову. Тогда она сосредоточилась на тьме у его ног.

Там, в свете двух солнц, тени были вялыми и тяжелыми. Но сама Мия окрепла – внутри себя, в своем естестве, – да и в конце концов, она оттачивала этот фокус годами. Девушка приклеила подошвы верзилы к его собственной тени, тем самым мгновенно остановив его нападение. Пока он восстанавливал равновесие, она скользнула к нему, сильно пнула его по колену, ударила прямо в горло и, когда верзила повалился на спину, сделала пируэт и поймала вылетевший из его руки меч под рев разгоряченной толпы.

– …Теперь ты просто выделываешься… – раздался шепот в ее ухе.