Мия сидела в темноте под ареной и просто слушала. С потолка капала соленая вода, ударяясь о пол камеры. Все эти годы. Все эти мили.
Утром, так или иначе, все закончится.
Их доставили на берег прошлой переменой, как только администраты одобрили казнь. Все перемены были расписаны – игры начались еще пять перемен назад, и государство уже убило сотни заключенных. Эдиторам было трудно найти место для еще одной казни на завтрашнем шоу, но такое зрелище, как целый манеж гладиатов отправят гнить в могилах, послужит гнусным примером для остальных коллегий. Посему Соколы Рема должны были предстать перед судом в пятиминутном перерыве после финальной гонки эквилл. Их лишат жизни, пока зрители будут заказывать еду или мчаться в уборную перед главным событием.
А после обеда, после их смерти, начнется «Магни».
Мия сидела одна в своей камере и прислушивалась к звукам торжества, рев колоссальной толпы сотрясал даже камень у ее ног. Чемпионам каждой коллегии предоставили немного уединения – каменные стены, чистую койку. Две небольшие аркимические сферы излучали теплый непрерывный свет. Через небольшое окошко в тяжелой дубовой двери просачивался свежий воздух, ароматы с кухни, а также запах крови, масла и железа. Мия гадала, в каких условиях содержали Сидония и остальных. Как долго их заставят страдать, прежде чем они в последний раз выйдут на пески. Мистер Добряк сидел в ее тени и наблюдал своими не-глазами. Шепча, что скоро, так или иначе, все закончится.
Девушка не ответила.
Когда накануне их с Фурианом повели по оживленному району костеродных в недра арены Годсгрейва, ее поразили размеры сооружения. Разумеется, она видела ее в детстве, но никогда вблизи. Большой продолговатый стадион был вырезан в самом Хребте, простираясь на сотни метров; трибуны концентрическими кольцами тянулись ввысь на четыре яруса. Повсюду виднелись изящные арки и рифленые контрфорсы, мрамор и могильная кость, внутренний круг опоясывали скульптуры Всевидящего и Четырех Дочерей. Чудо инженерной мысли, свидетельство изобретательности архитекторов и страданий рабов, которые строили эту арену, памятник могучей власти, красоте и, прежде всего, жестокости Итрейской республики.[46]
Сегодняшний «Венатус» подошел к концу, зрители с широкими улыбками и округлившимися глазами потоком изливались на улицу. По всему городу зазвенели колокола соборов, призывая верующих на мессу. Поскольку в небе открылись все три глаза Всевидящего, более набожные жители республики готовились к неночи молитвы и публичного благочестия, в то время как менее религиозные – к неночи приватного распутства.
Их восторг достиг аркимических высот, от предвкушения «Магни» голова шла кругом. Мия слышала удары гигантского механизма под полом, пока священники Железной Коллегии проверяли, все ли готово к завтрашнему торжеству. Это величайшее событие в итрейском календаре, праздник республики и бога Света. Завтра на глазах у любопытной толпы пройдет самое грандиозное зрелище под солнцами; великий консул коронует сильнейшего воина Итреи золотым венком, а Правая Рука Бога подарит ему свободу.
О таких событиях слагали легенды.
Мия смотрела в пустоту.
И молчала.
Вместо этого она прислушивалась к эху удаляющейся толпы, топоту легионеров, патрулирующих недра арены, шороху метлы раба, подметающего коридор. И больше всего – к собственным мыслям.
«Здесь я точно не погибну».
Девушка покачала головой и сжала кулаки.