- Телефон? - от отца никогда нельзя было так просто отвертеться. - Значит, телефон? - и неожиданно взорвался: - Прекратите мне играть, я вам не мальчик! По-вашему, я не способен отличить голос собственного сына от ... Позовите Германа! И вообще, кто вы такой?
Несколько секунд Герман молча размышлял.
- Немедленно позовите Германа! И не начинайте убеждать, что я набрал неправильный номер!
Герман уже жалел, что вообще коснулся телефона - он не ожидал такого поворота действий.
- Я хотел бы вас предупредить, молодой человек ... не знаю, какой вы там ... что ваше присутствие в доме моего сына в столь позднее время ... которая там у вас? - около часа ночи? - мне очень не нравится! Объясните, где Герман и что вы там делаете Учтите, я прямо сейчас могу связаться с кем во Львове, чтобы проверить, что там творится! Вы поняли меня?
Хуже всего то, что старый действительно мог это сделать. Однако, пока отец произносил свою тираду, Герман собрался с мыслями (точнее, почувствовал ледяную безразличие к тому, что происходит), и угроза старого, его ни немножко не взволновала.
- Послушайте, для чего вся эта паника? - холодно улыбаясь, сказал он прямо в трубку, уже приведенную в нормальное положение. - Герман сейчас просто в командировке по делам компании, вот и все. А перед отъездом попросил меня присмотреть за его квартирой ... Жалею, что он забыл вас об этом предупредить.
Старый некоторое время молчал.
- А вы, простите ... кто?
- Друг.
- Ах, вот как ... друг, - Герман наконец понял тон отца ...
«Он считает меня гомиком»
Если отец раньше только подозревал, то теперь - с этого момента - знает сексуальные наклонности своего сына.
Поводом для этих нелепых подозрений послужила резкая перемена в поведении Германа после поездки в Ригу в шестнадцать лет (отец, очевидно, догадался, что с ним за то недельный промежуток времени - бесконтрольный промежуток - то случилось). После этого он резко прекратил встречаться с девочками (и избегал разговоров на эти темы), сидел дома или проводил время исключительно в мужском обществе, чаще всего с Алексом.
Сейчас Герман готов был поклясться, что старый уже тогда пытался уловить в его поведении какую-то чопорность и характерные для «голубых» манеры.
Отец наверное думал, что упустил что-то важное в прошлом, когда так и не смог понять своего сына до конца. А сейчас он считал, что нашел доказательства давним подозрениям (когда он произнес «Ах, вот как ... друг ...» - в его интонации прозвучало какое-то горькое торжество и образа. Наконец он застукал любовника Германа ночью в его квартире.
Сейчас эта ситуация могла Германа только развлечь: старый искренне считал, что гомосексуализм - худшее, что может случиться с его сыном.
- И когда же он вернется? - спросил отец сдавленным голосом, в котором четко звучали нотки враждебности и брезгливости.
- Пока точно не известно. Это будет зависеть от того, как сложатся обстоятельства на месте ...
- В каком он городе? - резко перебил старик.