Не дожидаясь моего ответа, он зашагал по аллее, загребая жухлые рыжие листья новенькими синими кроссовками. Аллея была длинной, и я долго смотрел в его спину.
Нащупывая в кармане купленный через одного знакомого пистолет.
Нет, не здесь. Лучше у него дома, тогда потом больше шансов скрыться. Но нужно делать это как можно быстрее. Толик теперь знает, что я знаю, как говорится, кто предупрежден, тот вооружен. Не думаю, что с его талантом составит большого труда нарисовать меня хотя бы по памяти.
Я даже не буду возвращаться домой, отмычки от квартиры Толика у меня в кармане, вместе с пистолетом.
Выждав немного, я поднялся со скамейки и пошел вслед за художником.
Делая вид, что слушаю его, я медленно сдвигался в сторону, стараясь рассмотреть, что нарисовано на листке бумаги, над которым застыл карандаш. Может быть, на самом деле я зря боюсь?
Рассмотрел. Точно. С листка смотрело мое лицо. Не хватало лишь крошечного штриха, превращавшего простенький карандашный набросок в смертельно опасное оружие. Оружие, от которого, как я знал, нет защиты.
– А почему вы думаете, что я буду плохим президентом? Это же просто. Человек плохо работает – я его наказываю. Вот и все. Начал американский президент новую войну в Ираке – я его нарисую, и войны не будет. Разве не так? Или чиновник плохой, пенсию бабушкам задерживает – я бы его тоже нарисовал. И еще я о чем подумал, – он остановился, словно бы его только что посетила новая мысль, – наверное, одной России мне мало будет. Я ведь мог бы и миром править, как вы думаете?
Наверное, он все же прочитал что-то на моем лице.
Осекся.
Недоверчиво посмотрел на меня, словно бы оценивая, где я стоял раньше – и где теперь.
Мне бы в этот момент выстрелить, но я тоже не успел, как-то потерялся во времени.
– Вы сами виноваты, – выкрикнул он, мгновенно разворачиваясь лицом к столу.
И спиной ко мне.
Толик склонился над столом, рука пошла вниз…
Завершая последнее, что еще оставалось сделать – подпись. Только этим отличались обычные рисунки от тех самых.
В этот же момент я потянул спусковой крючок.
Грохнул выстрел, первой пулей маленькому художнику раздробило плечо, и он выронил карандаш, повернулся ко мне. Я снова встретился с взглядом его голубых глаз.
И выстрелил еще раз, а затем еще и еще. Изломанное моими выстрелами тело мальчика сползло со стула, бесформенной кучей распласталось на полу. Текла кровь.
Как, и все?