Погода была ясной — легкий мороз пощипывал щеки, охрана держалась по-отдаль, и я спокойно думала под мерный шаг коня, которого для меня сегодня выбрал Старик.
Псакова гранитная плита только помигивала сыто и насмешливо — ни капли крови, ни мольбы, ни откровенные угрозы не могли заставить предков говорить.
Я швыркнула носом ещё раз.
— Нельзя… Нельзя… Нельзя…
…псаковы… ещё удар…
Тот мялся, оглянувшись на второго из охраны, и я вздернула бровь, крутнув хлыст в руках.
Вторая линия защиты — то же самое. Третья.
Я прикусила губу до крови, боль должна вернуть ясность мыслей.
Выдержал.
…идиоты… ещё удар…
…вы… удар…
— Садись, — дядя махнул на кресло, — нужно было думать раньше.
— В который раз…, — голос охрип совершенно. — Который раз повторяется это разговор??!!!
— Почему?! — Псаки вас задери. — Почему я не могу сказать дяде?!
Гэворила. Ты-уже-говорила.
— Если дядя узнает…
К вопросам о Море я была не готова и Нике… мой провал, мой просчёт, но глупо не воспользоваться шансом, который плывёт прямо в руки.
— Грань им на голову, а не тропы, — фыркнула я коротко. В этом с горцами я была солидарна — Императору верить было нельзя, его милость часто оказывалась гораздо опаснее императорского гнева. Но псы получили приказ и будут — рыть, рыть, рыть, до последнего, а мы получаем головную боль и очаг постоянной нестабильности под боком. Горцы и так никогда не были спокойными и беспроблемными.
Я тщательно сверялась с трактатом — ещё раз перечитала мелкие сноски, симптоматику и вероятный расчетный эффект. Вроде учла всё. Аккуратно заправила листы второй брошюры про «Шаманизм и горские верования» под переплёт, чтобы точно не выпало, пролистала страницы — достаточно ли я начиркала, обводя самые важные фразы.
— Трижды… трижды… трижды… это последняя попытка… Кастус не справился… не справился… не справился… Род уничтожен… не оправдал доверие… нельзя… нельзя… нельзя…