Сзади вспыхнули плетения, и следующий куплет разнесся над всем поместьем — Бутч кинул чары усиления звука. Я играла и оплакивала Нике, отца, Фей-Фей и то прошлое, которое никогда больше не повторится.
Старое будущее исчезло — плакала флейта, исчезло навсегда, растворившись в тумане на вершинах Лирнейских. Сакрорум вырастет и станет прекрасным целителем, и никогда, никогда не будет помнить. И, может быть, когда-нибудь, столкнувшись на практике или в госпитале, Нике просто улыбнется, пройдя мимо, но по крайней мере он будет жить. Жить.
Свой долг перед Сакрорумом я погасила — теперь у каждого из нас свой путь, своя дорога, и нам не по пути. флейта стонала и плакала. Падал снег, укутывая поместье белым пушистым покрывалом.
Где-то в комнатах за кухней Маги приподняла голову, прислушиваясь, и скорбно покачала головой — девочка, девочка…
Старик обходил денники, и тоже приподнял к небу подслеповатые глаза, с наслаждением покачиваясь в такт мелодии… Старику всегда нравилась Колыбельная…
Райдо курил, открыв окно настежь, пытаясь разглядеть что-то в белой пелене снега, стряхивал пепел на подоконник и досадливо морщился — его достал Север, вечный снег и постоянный холод. Райдо хотелось в Столицу, музыка тревожила что-то внутри и заставляла думать о том, что давно ушло. Менталист с силой захлопнул окна и кинул на комнату купол тишины.
Ликас не спал — он объезжал посты охраны. Мелодия догнала его за второй линией защиты, взвихрилась вокруг снежными бурунами, от того, что алариец резко осадил коня, прислушиваясь. Поместья было не видно, но и так знал, что маленькая пигалица опять вылезла на крышу… Он сердито дал коню шенкеля. Вся в мать.
Где-то далеко в деревне приподняла голову Марта и, не услышав ничего, досадливо цокнула языком — мерещится на старости лет. флейта стонала и плакала. Падал снег, укутывая поместье белым пушистым покрывалом.
Охрана на постах замирала, слушая непривычную мелодию, щурилась, пытаясь разглядеть маленькую фигурку на крыше с развивающимися волосами, но все тонуло в белой пелене снега… и только флейта рассказывала о том, что все ушло.
Засыпайте.
Сир Кастус стоял у открытого настежь окна в кабинете и слушал, как плачет флейта.
— Колыбельная…, — Луций неслышно подошел и встал плечом к плечу. — Стоило ли… девочка на самом деле привязалась к горцу.
— Именно поэтому, Луций… именно поэтому…
— Дознаватели обещали…
— Ты прав, но… мёртвым нет необходимости помнить, — мелодия снова взмыла вверх и несколько особенно пронзительных нот звенели, растворяясь в морозном воздухе. — Так будет лучше для всех…