Пустынники переглянулись ещё раз — быстро.
— Хорошо, госпожа. Вы передаете нам артефакт, — пустынник указал на отворот моего лацкана, — мы проводим вас до города, когда настанет утро.
— Сейчас. И артефакт останется у меня.
— Кажется, госпожа пострадала сильнее, чем нам казалось… — улыбки под кади видно не было, но она чувствовалась в голосе — снисходительная. — Вам не достичь города в одиночку. Не пересечь пустыню пешком, вы не знаете троп, и, если бы и знали, после бури многие барханы меняют места и очертания. Вы больны. Вы не в состоянии создать даже простого плетения. У вас даже нет запаса воды. Но…
— Но?
— Мы согласны помочь вам. Обеспечить защиту и доставить до города. Всё, что вам нужно — это передать артефакт…
— Вы не можете забрать его, — констатировала я тихо. — Могли бы — уже забрали бы.
— Мы — нет, но вы можете передать его любой девушке в лагере на выбор, той, которую сочтете достойной, — пустынник указал назад, где у третьего костра сидели пара тоненьких фигурок, закутанных с головы до ног.
— Нет.
— Нет? Что значит нет?
— Нет значит — нет.
— Это наш артефакт! — вспылил Младший. — Вы вообще не имеете права его носить! Не имеете права прикасаться.
— Прикасаюсь, — я отвернула лацкан и провела по брошке пальцами. — Ношу.
— Он для вас бесполезен. Совершенно, — терпеливо пояснил Старший.
— Разве? Разве вы не спасли меня в пустыне? От голодной смерти и шекков?
— Вы беременны? — терпеливо спросил Старший.
— Нет, — я моргнула, вспомнив вопросы, которые слышала сквозь сон.
— Вы принадлежите одному из южных родов?
— Очевидно нет.
— Тогда артефакт для вас бесполезен, — терпение Старшего пустынника иссякло. — Вы не получите помощи. И останетесь в пустыне.