Белое солнце дознавателей. Книга 2

— Можно подумать, ты — взрослая, Блау, — пробурчал Кантор себе под нос, но возражать не стал.

Аксель и дядя по моим подсчетам уже должны были покинуть Юг — последняя Арка была десять мгновений назад. Девятый лот и новые записи дядя забрал с собой.

Столько порталов за один день — сложно для любого Высшего. По-крайней мере, перед отъездом он — поел. Сомневаюсь, что у Кораев им предложат что-то кроме чая. После тяжелого разговора принесли вторые приборы — для меня, и заменили остывшее горячим — и мы закончили поздний обед на двоих.

«Лотос» Рейны, за которым в спальню посылали слугу — дядя изучал его недолго — убрал в шкатулку, сказав, что заберет с собой и будет тестировать дома. И пока исследования не закончатся — артефакт Кораи не увидят. Хлыст Лейле я тоже отдала дяде и получила обратно после короткой проверки — «артефакт безопасен, исправен, зарядить накопители». Вопросов, зачем мне трофей — дядя не задал ни одного.

Возможно, потому что мы думали одинаково. Записи дядя всё же потребовал залить повторно, «на этот раз без вырезанных фрагментов», версия «для Акселя» его не устроила — я и не сомневалась, что он увидит неувязки.

Путь в пустыне, все разговоры с Рейной, и последний завтрак Джихангира Корая.

Сегодня дядю больше интересовали не события в пустыне, а записи воспоминаний из заброшенного Храма Немеса — просматривал быстро — и ставил паузы, останавливаясь ровно там, где нужно — артефакты стазиса, чтобы согласие невесты было добровольным; изъятые кольца; каждый удар выскочки Корая по лицу; кровь на плитках пола и нападение на жрецов Немеса.

«Род Корай проклят и Немес тому свидетель» — повторил дядя мои слова на записи. Не улыбался, но судя по тому, как расслабленно он откинулся в кресле, как приподнялись уголки губ — у родичей скоро могут возникнуть проблемы.

По поводу Данов дядя так и не сказал ни да, ни нет. Точно так же, как и по-поводу пирамидки, на которую я снова залила записи пути к сокровищнице Да-арханов.

«… спальня в доме Тиров… две пирамидки вызывающе переливаются тонкими гранями на свету… на каждой снизу заметный оттиск печати — «собственность клана Корай»… на записях только карты, нарисованные тушью от руки, и пометки…».

Любой, кто посмотрел бы записи, сделал бы однозначные выводы. Если информация верна, клан Корай — предатели, которые знали путь к сокровищнице Да-арханов и хотели присвоить все сокровища себе. Ни единого штриха, ни единого иероглифа, ни единого образца почерка — никак не связать со мной, только родовой герб тех, кто должен навсегда запомнить — никогда не стоит идти против Блау.

— Джихангир, Джихангир, — это единственное, что протянул дядя, просмотрев проекцию дважды. — Зачем ты уничтожила исходники?

— Не нашла безопасного места, чтобы хранить. Если бы сообщил, что прибудешь на Юг…

Пирамидки дядя укладывал в шкатулку тщательно — по-очереди, устанавливая и фиксируя аккуратно, чтобы не повредить грани. В одном я была уверена точно — дядя лучше меня найдет способ, как распорядиться этой информацией на благо клана. Спасти Кораев или — уничтожить.

И… это — доверие. Все узлы плетений я сдала ему в руки, кроме — трех. Совершенно незначительных на фоне всего остального.

Иссихара при желании может подчинить любой заклинатель. Раз.

Я слышу шекков и, возможно, сойду с ума в ближайшие пятнадцать зим. Как Аксель. Это два.

Смерть Джихангира Корая — это моё условие клятвы старухи. Я потребовала «жизнь за жизнь». Это три.

— Что-то ещё, Вайю?

— Это всё, дядя. Ничего больше нет.