Игра

— Ну что, готовы? — спросил чей-то насмешливый голос. Костер вспыхнул нестерпимо ярко, Саша невольно отшатнулся и…

...проснулся, вот только пробуждение это было не из приятных. Он лежал на влажной земле, едва прикрытой палой листвой, в волосах была какая-то труха… Хорошо еще, что он оказался одет и обут, как ни странно.

Саша вскочил на ноги, удивленно озираясь. Это был уже не сон… не сон ведь?

На всякий случай он больно ущипнул себя за руку. Да, Оля уже говорила ему, что способ это дурацкий, но других взамен ведь не показывала…

Судя по всему, он спал в кустах неподалеку от той самой поляны, что видел во сне… По крайней мере, сейчас, при свете едва поднявшегося утреннего солнца, эта поляна смутно напоминала ту, ночную. Идеальный круг из пепла и углей, опоясывавший центр поляны, подтверждал догадку. И то, что лежало в круге — тоже.

Порывшись в карманах, Саша с победным воплем выудил на свет мобильник. Однако, предусмотрительный из него вышел лунатик — ключи на месте, телефон тоже…

— Доброе утро, — вежливо сказал он, едва услышав голос Игоря. — Тут такое дело… я не знаю, где я, и не помню, как здесь оказался, но здесь ночью проходил какой-то ритуал, и… мне кажется, вам стоит на это взглянуть.

Последнее предложение было самым наглым образом скопировано из какого-то детективного фильма… ладно, из доброго десятка детективных фильмов сразу. Саше почему-то показалось, что киношный штамп будет здесь уместен, и несколько сгладит впечатление от идиотского первого предложения. Главное правило сдачи экзаменов — если не уверен в том, что говоришь, говори это максимально уверенным тоном. Авось прокатит.

Часть третья

Глава 0.

17 мая 1995 г.

…Порыв ветра чуть всколыхнул пожелтевшую траву на склоне, и рядовой Северинов вздрагивает, нервно облизывает пересохшие губы и напряженно оглядывает вверенный ему участок. Все тихо. Вот уже, наверное, полчаса, как ничего не происходит. Затишье перед бурей? Томительное ожидание выматывает силы и нервы быстрее, чем марш-бросок в полном боекомплекте. Боекомплект у них, впрочем, в этой вылазке облегченный — всего-то двенадцать килограмм за плечами, вместо тридцати.

Подавив вздох, парень косится через плечо назад, туда, где, привалившись спиной к выцветшему на солнце валуну, старший лейтенант Рогозин вот уже пятнадцать минут кряду рассматривает карту. Как будто он уже не выучил каждый причудливый изгиб горизонталей; как будто каждый из ребят не может с легкостью воспроизвести перед глазами жирную красную линию, прочерченную на карте — стоит только прикрыть на секунду воспаленные веки; как будто есть какой-то смысл в этой карте, если окружающее пространство медленно, но верно сходит с ума, повинуясь чьей-то злой воле.

Будто почувствовав на себе взгляд, командир поднимает глаза, и солдату кажется на мгновение, будто в его светлых зрачках отражается местное белесое небо.

— Не вижу я его, — говорит он тихо. — Закрывается, падла. А отряд в долину спустился, перегруппируется, что ли. Попробуем по склону пройти, может, не заметят.

Северинов кивает, подтягивает к себе автомат и включает рацию, чтобы связаться с остальными частями взвода, разбросанными по склону — кто за кустами, кто за крупными камнями. Сейчас они застряли на проплешине, которая хорошо просматривается во все стороны — но и сами бойцы вынуждены прятаться. А вот дойдут до «зеленки», до леса — будет легче… и сложнее одновременно.

Убирая рацию, парень замечает краем глаза, как лейтенант прячет карты в карман камуфляжной куртки. Что-то лежит поверх бумаг, темным пятном… ах, вот оно что. Фотография, та самая. Значит, не только на карту смотрел Рогозин, тщетно пытаясь определить своим невероятно развитым чутьем, где засел их главный противник.

Фотографию эту видели все, но никто не решался расспрашивать, или даже просто комментировать странную привычку командира — в спокойные минуты сидеть, подолгу рассматривая потрепанный черно-белый снимок. Игорь сам рассказал однажды — без лишних подробностей, конечно, миссия-то была секретная. И только по напряженной тишине, мгновенно установившейся вокруг, можно было понять, как живо интересовала бойцов эта история.

На снимке был сам Рогозин, молодой и невозможно счастливый, а рядом с ним сдержанно улыбался смуглый парень с топором на плече.

— Служили мы на Алтае, — задумчиво рассказывал командир, глядя в пламя костра, — охраняли там кое-что…