– А с чего ты вдруг взял, будто ей есть до всего этого какое-то дело? Клятые колдуны отродясь не вмешивались в то, что творится на равнине. Они так далеко, поди, и не забредали никогда.
– Вот именно! Чего это ей тут понадобилось? Не следует доверять тому, чего не понимаешь.
– А кому тогда? Тебе, например, следует доверять? Я тебя первый раз в жизни вижу.
– За меня поручился Беляй.
– А за нее – Горь. А Горя не проведешь, он хитер как лисица весной. Вишь, вон – ведьме умудрился жизнь спасти.
– Она в расселину провалилась, – сказал Горь, взглянув на них угрюмо из-под седых бровей. – А я рядом случился. Ну и вытянул, чего ж бабе не помочь. Улов уж только наверху рассмотрел.
– В настоящем-то, значит, виде ни разу ее и не видал? – спросил Беляй.
Горь помотал головой.
– А как мертвых воскрешает?
– Это видал. Она все спрашивала, чем отблагодарить меня за спасение. Ну, я возьми да и скажи, мол, так и так, верни с того света атамана моего, Безбожного Царя, – а она возьми да согласись. Я, само собой, сперва-то не поверил. Тогда она говорит-де, убей кого-нибудь, увидишь. Так и вышло. – Горь поднес ко рту крынку, но та оказалась пуста, и он разочарованно вернул сосуд на место. – Встретился нам блаженный: в веригах, в рубище, нестриженый – как полагается. Шел в Клятые горы проповедовать, Божье слово нести. Ну я и подумал, мол, все равно ж погибать бедняге. Зарубил его. А она воскресила.
Горь замолчал, снова потянулся к крынке. Видно было, что рассказ дался ему нелегко.
– И что блаженный? – спросил Беляй.
– Ничего. Дальше в Клятые горы пошел.
– А он точно помер? – это уже Елезар.
Горь поднял на него мрачный взгляд:
– Я знаю, как убить человека, сынок. Мертвее не бывает. Битый час ее к нему не подпускал, чтобы уж наверняка убедиться.
– А когда подпустил? Что она делала?
Горь поморщился:
– Какая разница? Сейчас все равно иначе будет.
– Почему?