– Книга. Татьяна Павловна, у вас есть зажигалка?
– Нет. Погоди-ка.
Таня вернулась к машине, открыла бардачок и без особого труда отыскала в нем то, что нужно.
– Отлично, – кивнул Вадик. – Минутное дело.
– Не заглянем внутрь?
– Я заглядывал.
Гримуар занялся быстро. Огонь жадно заглатывал страницы, наверстывая упущенное. Таня аккуратно, чтобы не сбить пламя, положила горящую тетрадь на заднее сиденье, рядом с рукой Молота.
– Может, разведем костер? – спросил мальчик. – Вы замерзли.
Таня, которую и вправду начала бить дрожь, покачала головой:
– Давай-ка лучше в город поживее. Столько дел.
– Пойдемте, – Вадик тронул Таню за локоть. – Татьяна Павловна? Вы мне по дороге все расскажете, хорошо?
– Конечно.
– С нами ведь должны связаться?
– Связаться?
– Человек с позывным Полнолунный, да? Я просто слышал кое-что, пока мы ехали.
– Не знаю, – Таня остановилась, посмотрела, обернувшись, на «десятку», освещенную изнутри все еще горящей черной книгой. Свет и тьма, огонь и ночь, зло, пожирающее само себя. Бытие, пожалуй, действительно можно расчертить двумя перпендикулярными линиями, но линию своей жизни на этой оси координат каждый рисует сам. Таня повернулась к мальчику, уже зная, что в понедельник утром, независимо от того, как будут развиваться события, войдет в кабинет директора и напишет заявление об уходе. Слишком многое ждало ее. Слишком многое нуждалось в немедленном исправлении. Пустые холсты. Запылившиеся краски.
– Не знаю, – повторила она. – Надеюсь, однажды все-таки свяжутся. Но я, наверное, сама попробую их найти.
– Круто.
– Как только что-нибудь узнаю, сразу тебе сообщу.
– Договорились.