Круг замкнулся

Мерг стряхнул со свитка песок, дописал в начале: «Стел Вирт» и подул, чтобы чернила быстрее просохли.

– И все же… – начал Стел, замялся, но потом откашлялся и закончил: – И все же я не могу покинуть сейчас Ерихем.

Скрутив свиток, Мерг залил бечевку воском, поставил личную печать и протянул Стелу.

– Но и остаться на своей должности в Школе ты не можешь.

За окном по-весеннему заливались птицы. Ветер трепал сетчатые занавески. До одури пахло розами.

И хотелось кричать.

Глава 5

Глаза, круглые с перепугу, смотрели на Рокота. Чернели громадные зрачки с зеленоватой каймой, блестели слезы.

– Ты что здесь делаешь? – В этот раз Рокот рявкнул тише: он вовсе не хотел издеваться над подростком – коротко стриженный оболтус в суконной робе с вышитой на плече ласточкой был едва ли старше Лилу.

Сирота из храмового приюта?

Паренек втянул голову в плечи и поспешно отошел в сторону. Такой же страх и такую же ядовитую зелень во взгляде Рокот уже видел не так давно, видел… в канун Долгой ночи.

Должно быть, он всю жизнь будет помнить Ларта – оруженосца, который не дожил до своего рыцарства всего лишь день. Ларт был одним из лучших, Рокот пророчил ему большое будущее, представлял своей правой рукой.

А вместо этого – убил.

Накануне праздника прибежали дружки Ларта, такие же сопливые мальчишки, и донесли, что он спутался с безродной посудомойкой и прямо сейчас они развлекаются у нее в каморке. Такой подлый и старый ход, чтобы выслужиться, – когда-то Рокот и сам был настолько соплив, чтобы позорно использовать Кодекс против соперников. Но в этот раз все оказалось правдой. Мало того, в крале, которая совратила Ларта, один из дольных узнал девку небезызвестного в Ерихеме вора, которую в свое время отпустили под честное слово, когда разогнали крупное гнездо. А теперь она перекинулась на чистенького оруженосца! С какой бы радостью Рокот вместо Ларта убил ее! Это было бы справедливо. Но Кодекс есть Кодекс. В свое правление Рокот не допустит, чтобы рыцари спивались и путались с безродными девками, которые потом бросают родных детей.

Ларт умер мгновенно. Он не мучился. А вот посудомойка осталась жить. Обритая наголо, выжженная черным багульником, чтобы не плодила бастардов, она осталась жить. И это ее жгучий зеленый взгляд вспомнился теперь Рокоту.

– Простите, что помешала, – нежно пропела сиротка, праведно потупила глазки и подняла над макушкой сложенные ладони. – Да пребудет с нами мир и покой.

Рокот не сразу вернулся из воспоминаний.

Так этот оболтус – девчонка? На казарменном дворе? На миг Рокот уставился перед собой, будто увидел привидение. Нет. Однозначно, это не могла быть та шлюха. Эта сиротка младше и совершенно на нее не похожа, просто глаза такого же цвета… и все же что она делает на казарменном дворе?!

– Иди сюда, – зашептали из-за угла.

Девочка дернулась, но Рокот первым обогнул конюшню и увидел целую толпу детей в сиротских робах с черными ласточками на плечах. Позади возвышался Слассен с тремя учениками. Ритуальные шелковые хламиды струились по ветру, натертые лысины блестели весенним солнышком. Заливались птички. Красота. Идиллия. Храмовый приют, а не рыцарские казармы!