План я излагала Ригеру так четко и уверенно, что его брови все время ползли вверх.
— Калина, я не понимаю, зачем тебе эта женщина! Ну, давай добавим ей денег на месяц-два жизни, если хочешь!
Я не могла объяснить ему… Черт, я даже себе не могла объяснить, почему я хочу ей помочь. Но уперлась я на смерть.
Кончилось тем, что растерянные Риш и Нита остались охранять женщину, чьего имени я так и не спросила, а мы с Ригером проехали еще почти сто метров до места, где смогли развернуть коляску. Потом мы вернулись к таверне, где остался наш караван, выдернули одного из крестьян, самого «пробивного». Заплатили за советы ему, заплатили за крепкую молодую лошадку, которую «сосватал» нам трактирщик. Ригер морщился, но платил. Думаю, за срочность с нас содрали процентов тридцать лишних. Телегу, которая годилась бы для путешествия, найти было еще сложнее. Но нам и тут повезло. Крестьянин не зря получил свои медяки. Уж не знаю, сколько народу он опросил, но нашел дом, где нам продали крепкую телегу.
Часа через три, когда уже совсем стемнело, Ригер оставил меня в хорошей гостинице и поехал за всеми. Прямо на этой телеге.
А я осталась принимать ванну и размышлять, что за приступ меня вдруг одолел. Думаю, Ригер поддался на него только потому, что до сих пор я всегда вела себя не просто здраво, а еще и очень правильно.
Женщину звали Вальма, полное имя малыша было Дикон, она нигде никогда не работала, сперва вела хозяйство у родителей, потом ее выдали замуж и она вела дом мужа. Ей недавно исполнилось всего двадцать два года.
Ехать с нами она согласилась не раздумывая, а я знала, что найду для неё работу по силам и малыш Дик никогда не будет голодать.
Все же здесь нет ни поездов, ни автобусов. Все держится исключительно на лошадях. Дом моего отца был в самой южной части страны, тогда как семейство Ригера были почти северянами.
В дороге я много расспрашивала его о климате, думала, стоит ли выкупать землю возле замка. Сам он, как ни странно, не настаивал на том, чтобы мы остались там жить.
— Я хочу повидать маму, Калина. Пять лет большой срок, а она не становится моложе.
— Сколько ей сейчас лет?
— Уже сорок два.
Я засмеялась — ну, конечно, сорок лет — бабий век окончен! Как же иначе-то!
— Знаешь, Ригер, в моем мире есть пословица, которая утверждает, что в сорок пять лет женщина становится похожа на сладкую ягоду.
Ригер нахмурился. Ну, да, ошибка многих мужчин — они не воспринимают маму как женщину. Все женщины вокруг — это женщины, а она — только мама.
В Триншере, который славился своими кузнецами, мы меняли караван. Там мы прожили почти десять дней и для того, чтобы отдохнуть, и для того, чтобы успели выполнить мои заказы.
Всего на пути к замку Ригера мы сменили четыре каравана.
Надо сказать, в дороге нам везло. Не было нападений, никаких особых неприятностей, если не считать нескольких укусов оводов. Мне тоже досталось от этой летающей пакости и шишка на руке болела долго. Один раз сломалось колесо на телеге, но это было не в дороге, а на мостовой маленького города, куда мы въезжали на ночлег, так что рано утром нам все отремонтировали и от каравана мы не отстали.
Хуже становилась погода с приближением к месту. Оно и понятно, осень, уже поздняя и дождливая…
ebooksa